Дорогой сновидений
Шрифт:
— "Бессмертный не может умереть"?
— Да. Все так думают. Все привыкли так думать. А потому готовы обмануться.
— Что же произошло?
— Мне тяжело вспоминать, однако… Брат хотел, чтобы ты все узнал. Я обещала ему, что расскажу… Ут думал о том, чтобы уйти. Он устал, устал от всего. Бесконечная жизнь надоедает. Казалось бы, у него было все, о чем только можно мечтать — любимая жена, верные слуги, море верующих… Но тем больше ему предстояло потерять, когда… Ты ведь понимаешь… Ты знаешь, каким будет будущее. Наступит миг, когда, кроме нас, никого
— Это было самоубийство?
— Когда поворачиваешься спиной к извечному врагу, в руках которого отравленный нож… — она в задумчивости наклонила голову, с грустью вздохнула. — Да… Но он воспринимал все несколько иначе… Он надеялся, что те, кто над нами, свышние, приведут ему на смену кого-то, кто будет знать, что делать и поможет этому заснеженному умирающему миру, всем нам.
— Значит, самопожертвование?
— Да.
— То же самое жертвоприношение… Разве оно не было ему противно?
— Я тоже спрашивала Ута об этом…
— Постой. Получается, что вы обсуждали все, прежде чем он совершил эту глупость? И ты не отговорила его?!
— Ты не знал Ута! Было невозможно заставить его изменить раз принятое решение! Если уж что-то втемяшивалось ему в голову, то было бессмысленно даже пытаться. Он всегда стоял на своем до конца. И, потом, он ведь был уверен, что это — единственный путь к спасению… Высшие привели в наш мир тебя. Значит, он не ошибся.
— Кигаль…
— Не перебивай меня, пожалуйста. Позволь закончить. Я больше никогда не осмелюсь заговорить об этом. Шамаш, он ведь не просто убедил меня не мешать ему. Он заставил меня помогать… И я скрыла правду. Даже от Гештинанны… — она огляделась. — Хорошо, что мы встретились именно здесь. Этот сад — мое тайное убежище. Больше никто не заходит сюда и не сможет услышать наш разговор…
— А как же золотые волки?
— Все случилось у них на глазах! Это была воля случая! Никто не мог предположить, что они окажутся именно там и именно в то мгновение!
— Их приход нарушал ваши планы. Почему же вы не остановились?
— Да потому, что было поздно!
— Волки не просто служат Айе. Они почитают ее, испытывая более чем привязанность. Как произошло, что снежные охотники ничего не рассказали ей?
— Я взяла с них слово!
— Они не подчиняются тебе.
— Волки достаточно умны, чтобы понимать: все, что я делала, я делала ради Айи. Девочка действительно любила брата. Так сильно, что верила мне во всем… Шамаш, она красива, и… Твое сердце ведь свободно. Я подумала…
— Ничто не может строиться на лжи. И уж тем более будущее.
— Наверно… Я не так щепетильна, как ты… Не мне судить… — она не настаивала. Еще не пришло время для этого. Достаточно того, что она рассказала Шамашу обо всем и заронила мысль — тот росток, которому предстояло вырасти — или погибнуть, это уже как будет суждено. — Однако… Ты ведь пришел ко мне не затем, чтобы поговорить об Айе?
— Я хотел встретиться с ней, но золотой волк сказал, что это невозможно.
— Да. Вы не сможете увидеться, пока не полюбите друг друга — по правде, искренне и всем
— Таков был план Ута?
— Да. Что бы там ни было, он тоже любил Айю и хотел, чтобы она была счастлива… — однако, хотя она и отвечала на все вопросы колдуна, было такое чувство, будто она не совсем с ним откровенна.
— Ему следовало бы подумать о ней, прежде чем идти на смерть.
— Он думал. Обо всем мире. И о ней… Шамаш, ты во многом похож на него. Неужели ты не понимаешь…
— Я понимаю, — колдун скрестил руки перед грустью, опустил голову, глядя себе под ноги. — Поэтому у меня никогда не было семьи.
— Это неправильно.
— Разве? Причинять боль дорогому человеку — это не правильно.
— Ты хочешь сказать, что отказ несет в себе меньшую боль? Или что миг счастья не стоит пусть даже столетий беды? Неужели твое сердце действительно столь холодно? Как кусок льда? Шамаш, так нельзя…
— Я живу для других.
— Отвергая при этом себя?
— Это лучше, чем относиться ко всему этому так.
— Как "так"?
— Ты знаешь.
— Да, я знаю, как это выглядит в первый миг: словно он, уходя, стремился подсунуть вместо себя другого, не особо занимая себя мыслями о чувствах жены или того, кто придет вместо него. Но поверь: с течением времени все обретает иное видение. Он ведь не неволит вас. Будущее будет вашим выбором. И когда это произойдет, ничего иное не будет иметь значения.
— А если этого не произойдет никогда?
— Никогда? Это когда? Что есть вечность? Если в ее конце не будет ничего, ничто не будет иметь значения… Шамаш, давай оставим этот разговор. Должно быть, его время еще не пришло. Пусть все идет своим чередом. Хорошо?
— Своим чередом… — повторил колдун. На его лицо набежала тень, брови сошлись на переносице и между ними пролегла глубокая морщина. Но, что бы там ни было, сначала ему нужно было найти ответ на вопрос, ради которого он пришел сюда, а уже потом думать о том неловком положении, в котором оказался…
— Могу я спросить, зачем ты искал Айю?
— Не ее. Дракона. Просто я думал, что она знает…
— Где он? И ко мне пришел тоже из-за этого?
— Да.
— Ага… А ты сам найти его не можешь? — богиня взглянула на Шамаша с нескрываемым удивлением, когда ей-то казалось, что бог, которому подвластно время, способен на все.
— Нет, — спокойно проговорил колдун, — он скрыт от меня.
— Скрыт? От тебя? Кем? — пораженная, воскликнула повелительница смерти. — Кому под силу подобное, когда ты, как я уже могла убедиться, сильнее нас всех?!
— Скрыта же от меня Айя.
— Это совсем другое дело! Это… Это основа нового мира! Это… Все так, потому что иначе ничего бы не было вовсе! А дракон… Он тут совсем не при чем! Если, конечно, он не с Айей, а он не может быть с Айей, потому что… Потому что она бы сказала мне о драконе, если бы это было так! И…
— Я не знаю, почему не могу найти его, Кигаль. Может быть, дело в самом драконе и таково его желание.
— А если это очередная ловушка Нергала?
— Тем более я должен найти его.