Дороже всего на свете
Шрифт:
Словно тысячи мелких иголочек пронзают тело, когда рука Леона задерживается на спине. Судорожно вдыхаю его запах и замираю. Но в следующую секунду отстраняюсь и, бросив взгляд на ноутбук, спешу в дом, прямиком на кухню, чтобы выпить воды и успокоиться.
К своему удивлению, я замечаю, что Леон идет следом и останавливается у бара.
– А как же «пора отдыхать»? Или под «отдыхать» ты подразумевал «спиваться»? – почему-то раздражаюсь.
– Именно этим и собираюсь заняться, – заявляет он с убийственной флегматичностью.
– Может, хватит? – Набравшись смелости, закрываю
Дамианис смотрит так, что начинаю сомневаться, правильно ли я поступила. Но пути назад нет, раз начала.
– Не надо пить, пожалуйста. У тебя есть Мия.
– Даже сказанное мягко это звучит как манипуляция.
– Это и есть манипуляция. Давай лучше пройдемся и немного поговорим, если есть желание. – Хочется прикусить себе язык за то, что ляпнула подобное. Но слово не воробей…
– Ну идем, – неожиданно быстро соглашается Леон и убирает бутылку, отдавая предпочтение мне, а не виски, чем изумляет.
Мы выходим из дома, и прохладный ночной воздух касается кожи. Мысленно хвалю себя за решение захватить с кресла плед. Леон надел серую водолазку, которая очень ему идет и добавляет брутальности. Решаем дойти до берега. Все мои мысли сейчас в ноутбуке Ванессы, то и дело возвращаюсь к нему. Не могу переключиться.
– Рядом есть заброшенная наблюдательная башня. Хочешь посмотреть? – предлагает Леон.
Он с интересом смотрит по сторонам, и во мне тоже просыпается любопытство.
– Оттуда неплохой обзор.
– Хорошо, – соглашаюсь.
Мы сворачиваем с основной дорожки на узкую тропинку, ведущую вверх по склону. Пока поднимаемся, Леон рассказывает, что из башни в ясную погоду открывается прекрасный вид, затем вспоминает, как они с Даном выбирали тому жилье в Эйн-Бокек, и я перестаю думать о Ванессе. Волнуюсь теперь по другому поводу. Мы очень давно не были с Дамианисом наедине и не разговаривали о мелочах.
Добравшись до башни, замечаем, что дверь не закрыта. Я спотыкаюсь дважды на ветхих деревянных половицах. Когда делаю это в третий раз, Леон берет меня за руку, отчего по телу проносится дикий табун мурашек.
Наверху, под лунным светом, кажется, будто небо ближе. Стоит только повернуть голову и посмотреть на воду, как захлестывает новая волна восторга.
– Красиво… – тихо говорю я, любуясь раскинувшимся великолепием.
Не верится, что может быть так… тошно. Тошно и одновременно хорошо.
– Тебя бы сейчас снять на камеру…
– Что? – Поворачиваюсь к Леону, не понимая, о чем он.
– Когда у старшего брата начались проблемы, я на время забрал его приемную дочь к себе. Как-то раз мы с Леей спустились в метро, она захотела прокатиться. Я не был там тысячу лет. Огляделся – все уставшие, понурые, в глазах тоска и безнадега. Уступил место какой-то женщине, она даже не кивнула. Села и закрыла глаза. Я наблюдал за всем будто со стороны и вдруг осознал, что ничего общего с этими людьми не имею. Хотя в те дни тоже выживал. Работа, спешка, бесконечная ответственность, риски. Но тогда была цель, и я знал, ради чего это делаю. А в последнее время все чаще ощущаю себя тем самым уставшим человеком из метро, которому ни до чего нет дела. И вряд ли будет.
Леон хочет сказать, что потерял
– Такими глазами, какими смотришь ты, я на мир давно не смотрел.
– Поэтому ты причиняешь мне боль? Не хочешь, чтобы мои глаза сияли?
– Напротив. Не хочу гасить в тебе огонь.
– Так не гаси…
Леон ничего не отвечает. Отходит к ограждению и смотрит вдаль. Мы стоим так долго, и в этой тишине, как и по дороге на виллу, мне опять хочется к нему прикоснуться, но сдерживаю свой порыв.
Когда спускаемся обратно к воде, я ощущаю, как окутывает тоска. Останавливаюсь на берегу и обнимаю себя руками, не желая заходить в дом. Не желая идти спать и утром видеть Леона снова замкнутым и холодным. Хочу остаться в этом мгновении, где мне хорошо, уютно и где все относительно понятно. Почти как было на острове.
Леон встает рядом и обнимает меня. Чувствую, как крепки его объятия, наши сердца бьются в унисон. Он нежно касается губами моего виска, а затем губ, и в этот момент мир вокруг замирает. Лишь звезды становятся свидетелями страстного и глубокого поцелуя. «Все как на острове, – стучит в висках. – Как на острове…»
Осознание, что мы заходим слишком далеко, приводит в чувство. Я разрываю поцелуй и пытаюсь сбежать, но Леон ловит за руку и снова сжимает в объятиях, требовательно и жестко вгрызаясь в мой рот. Разум будто заволакивает густой пеленой тумана.
Руки Дамианиса нахально блуждают по телу, и кажется, что я вся горю. От нашего тесного контакта перед глазами рассыпаются искры.
Еще одна попытка вырваться заканчивается тем, что неуклюже запинаюсь, и мы оказываемся на песке. Уткнувшись лицом в мои волосы, Леон шумно дышит. Оба замираем и лежим не двигаясь несколько секунд.
– К себе иди, – хрипит он. – И не попадайся мне больше на глаза. В планах не было тебя трахать.
Первый порыв – ударить Дамианиса. Сам набросился, не отпускал, лапал везде, где только можно, а теперь нужно прятаться по углам, чтобы его не провоцировать. Ведь он, оказывается, и не думал ко мне прикасаться! Леон точно не в своем уме. Хам!
Вскакиваю с песка и стремглав несусь в дом, ругая себя на чем свет стоит. Посмотрела башенку? Прогулялась?
Пока моюсь в душе и смываю поцелуи Леона, чувствую, как горит лицо, а пульс зашкаливает.
В кровати я долго ворочаюсь и таращусь в темноту, продолжая ощущать на теле руки и губы Дамианиса. Проклинаю его последними словами за то, что так глубоко въелся в душу. И себя заодно, потому что внизу живота ноет. Я хочу продолжения, хочу попасться этому мерзавцу на глаза прямо сейчас.
Не помню, во сколько засыпаю, но просыпаюсь позже обычного от яркого, возбуждающего сновидения, в котором все заканчивается той же страстью, что и на острове… Приятные мгновения сна тают. В спальне никого нет. И во мне тоже пусто.
Хочется застонать от отчаяния. Что происходит в голове? Лучше бы я занималась чем-то полезным, например подбирала пароли, а не вспоминала все это!
Освежаюсь в душе и выхожу на завтрак. На кухне застаю Ярошевича. Он жует мясо и выглядит угрюмо.
– Доброе утро. – Я включаю кофеварку. – Тамара и Мия в саду?