Дороже всего на свете
Шрифт:
– Только что вышли, второй раз уже. А утро, кстати, было три часа назад. Сейчас уже полдень, – говорит он, показывая на свои часы.
Перехватываю его взгляд. Что с Даном сегодня?
– Не с той ноги встал?
– Я хотя бы встал, – отвечает он. – В отличие от тебя и Дамианиса.
– И что это за издевка и одновременно предостережение в твоем тоне? – решаю уточнить.
Почему-то кажется, что вчера у горячей сцены на берегу были свидетели.
– Не стоит обольщаться насчет Леона, – печально ухмыляется Ярошевич, громко стуча приборами по тарелке. – У вас ничего
– Почему? – спрашиваю я.
Дан молчит, усиливая напряжение. Собираюсь попросить его продолжить, но входит Дамианис.
– Раз начал, не останавливайся, – говорит он. Смотрит недовольно, взгляд колючий и злой.
Леон проходит в центр кухни и застывает.
– Спелись, значит, – обращается он к Ярошевичу. – Я же предупреждал, чтобы ты следил и не сближался, верно?
– Мы изначально были командой, по своей воле шли за тобой, а Александра не знает всех нюансов. Гроу ей жизнь испортил, ты хочешь добить? Мы зажаты со всех сторон. Не честнее ли сразу ее отпустить?
– Мы оба знаем, что будет, если сразу отпустить, – возражает Леон.
– Тогда расскажи ей, – напирает Дан.
Дамианис сжимает челюсти и глубоко вздыхает. Подойдя к бару, он берет бутылку виски, откупоривает ее и делает несколько глотков прямо из горлышка.
– Понятно, – хмыкает Ярошевич.
– Я вообще-то тоже здесь! – вставляю свои пять копеек.
– Вот и отлично! – Дан складывает приборы в тарелку. – Тогда узнаешь от меня, – говорит он, смотрит пристально. – Все договоренности с твоим отцом нарушены. Но это не самое страшное, что могло произойти. Ты замужем за человеком, который…
– Который уволит тебя, если сейчас не замолчишь, – перебивает Дамианис. – Иди, я сам все скажу, – добавляет он уже тише и наливает алкоголь в два бокала. Ставит один передо мной. – Пей, – приказывает.
Его взгляд по-прежнему тяжелый и мрачный.
– Я не хочу…
– Пей, я сказал, – настаивает Леон, садясь напротив.
13 глава
Атмосфера в кухне накалена от напряжения, в груди снова начинает ныть сердце. Я тянусь за бокалом и делаю глоток виски, однако не ощущаю во рту никакого вкуса, словно это вода.
Алкоголь уже не помогает забыть о том, что превратило мою жизнь в один сплошной кошмар. Когда не думаю о случившемся, отвлекаюсь на работу, загоняя свои чувства подальше, жить будто становится проще. Только это иллюзия. Не станет проще.
Я совершил немало плохих поступков в жизни, но такого… Видимо, это расплата. Хотя, по-моему, слишком жестокая. Несправедливо жестокая по отношению ко всем, кого затронула.
Жду, пока Александра выпьет содержимое своего бокала и сядет на стул. То, что я собираюсь ей сказать, отягощено невыносимым чувством вины.
– Твой отец… – произношу с трудом. – Его больше нет в живых.
Правда звучит резче, чем хотелось бы, и я вижу, как она поражает Александру. Ее глаза мгновенно наполняются ужасом и непониманием, она сжимает в руках бокал, и кажется, будь в ней столько же силы, сколько во мне, она раздавила бы его на мелкие осколки.
– Этого не может быть… – Ее
Александра как будто борется с моими словами, стремясь оттолкнуть их от себя. Почти так же, как я все эти дни пытаюсь сбежать от неотвратимой реальности. Но сбежать невозможно. Никому.
Даю ей время осмыслить услышанное и справиться с болью. Хотя моя собственная – всегда будет в два раза больше. Не уверен, что вправе сравнивать, но это так. Двойная, а то и тройная ответственность, ведь моя дочь потеряла родную мать из-за моих же ошибок.
Взгляд Александры будто проходит сквозь меня. Она качает головой, на мгновение замирает. Возможно, ее внутренний мир разрушается сейчас и выстраивается заново, собирая воедино все случившееся за эти месяцы.
– Ты не мог… – Ее тон насыщен страхом и гневом. В глазах стоят слезы отчаяния.
Смог. Не специально, но смог. Хотя какая разница, намеренно или нет? Я это сделал.
– И ты столько дней молчал… Ты… – Александра осекается. Выглядит она так, будто сейчас рухнет в обморок.
Надеюсь, этого не случится. Мне достаточно ее недавнего шока после укуса насекомого. В тот момент сам был в шоке и всерьез опасался, что отлечу мозгами.
Кира умерла, по сути, у меня на руках, Ванесса… Еще одну смерть я бы просто не пережил. Хоть нервы как канаты, да и понимаю, что жизнь не вечная, но всему есть предел. Произошедшее с Александрой стало последней каплей. Нервная система после этого расшаталась.
– Как это случилось? – Саша почти шепчет, больше не сдерживая слезы.
Хочется выйти из кухни вслед за Даном, а еще лучше – пойти и утопиться. Желательно не в алкоголе. Но не уверен, что в Мертвом море у меня получится это сделать. Если только нахлебаться соленой воды, чтобы почки отказали. Хотя потрепанное сердце быстрее даст сбой.
– Что ты молчишь? – повышает она голос, уже рыдая. – Я хочу знать, как это случилось.
Что бы ни сказал, объяснения будут звучать недостаточно убедительно даже для меня самого. Мучительно видеть Александру такой, и еще более мучительно – осознавать, что все переплелось воедино и я не знаю выхода из сложившейся ситуации.
– Мы были в стадии переговоров. В обмен на свою свободу твой отец должен был передать мне информацию. Версаль вроде пошел на уступки. Главным для него было – защитить компромат. Там, полагаю, есть кое-что и о нем. Тебе лучше всех известно, что твой отец был вспыльчивым и сложным человеком, с трудом шел на контакт и диалог. Но мне все-таки удалось уговорить его выехать за границу, в страну, где у меня есть свои люди, которые в случае чего помогли бы пережить непростые времена. Было понимание, как урегулировать последствия, чтобы Гроу не трогали, но что-то пошло не так. Точнее, многое. Версаль, как оказалось, не планировал его отпускать. Когда твой отец узнал об этом, а также о наличии у меня беременной жены, у него словно отказали тормоза. Он решил, что я причиняю тебе вред и что я заодно со своим начальством. В то утро, когда Гроу должен был передать информацию, он, нарушив все договоренности, пришел на встречу с оружием…