Дороже золота
Шрифт:
— И ты рассказала ему, что я целовал тебя в коттедже на днях?
Тут было уже не до спокойствия: пульс Лауры достиг болезненной частоты, особенно на шее и запястьях, когда она вернулась памятью к его объятиям. Слова не шли с языка — даже во имя собственного спасения.
— Значит, умолчала, — констатировал он, и Лаура вскипела, услышав удовлетворение в его голосе.
— У меня вес это вылетело из головы! — отрезала она.
Улыбка сошла с лица Джоша, глаза, твердые, как кремень, потемнели.
— Ты лжешь!
Она упрямо и вызывающе подняла голову.
— Это был
— Ах, не имело? — сквозь зубы проворчал он и шагнул к ней.
Лаура в испуге бросилась бежать, но поскользнулась на размытой дождем дорожке и упала, уткнувшись головой в высокую мокрую траву. Еще не оправившись после падения, она почувствовала руки Джоша у себя на талии: он приподнял ее и перевернул на спину. Сквозь растрепавшиеся пряди золотистых волос Лаура видела над собой его лицо.
— Ты не ушиблась? Как себя чувствуешь? — спросил Джош, а Лаура лишь молча покачала головой.
Но чувствовала она себя неважно. Благодаря падению Джош снова получил возможность коснуться ее тела, разрушив последние оборонительные укрепления. Крепость пала, открыв место стихии — стихии внезапного неудержимого желания.
Джош стоял перед ней на коленях, поддерживая ее голову одной рукой. Лаура лежала не шевелясь, не делая попыток встать и убежать. Глаза их встретились; и в его напряженном взгляде, в расширенных зрачках она увидела отражение собственных чувств. Гроза по-прежнему бушевала, лил дождь, грохотал гром, вселенная сжалась вдруг до тесного кружка, внутри которого эти двое противостояли друг другу. И тянулись друг к другу.
Лаура слышала частое, хрипловатое дыхание и не знала, чье оно. Да и какое это имело значение? Главной была несусветная, неуемная жажда. Джош опустил голову, и она потянулась к нему, раскрыв губы, зовущая и уступающая; его губы накрыли ее рот, послушные этому настойчивому зову.
Лаура закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, не слышать, чтобы отключиться от всего мира, удерживая в нем только их двоих, когда в бездонной бархатистой тишине сливаются губы, а тела, выгибаясь, устремляются друг к другу, чтобы соприкоснуться, соединиться.
Лауру трясло, как на морозе, внутри нее полыхал лихорадочный жар, а рот Джоша был горяч, требователен. Не отрываясь от нее, Джош поколдовал над пуговицами своего тяжелого макинтоша, затем притянул Лауру поближе, под прикрытие плаща, чтобы согреть теплом своего тела. Руки ее, как две шустрые мышки, скользнули под твидовый пиджак Джоша; расстегнув рубашку, она уместила ладони на его груди, потом начала исследование, скользя пальцами по телу, ощущая биение его сердца, упругость жестких волос на груди.
Руки Джоша тоже делали свое дело. Он расстегнул ее плащ, запустив пальцы под мокрую ткань, притянул Лауру к себе, заполняя ею каждую извилину своего тела. Он гладил ее волосы, пропуская сквозь пальцы мокрые локоны, потом его ладонь оказалась у нее на затылке, нежным движением создавая неповторимую интимность. На эти ласковые прикосновения Лаура ответила стоном наслаждения. Пальцы Джоша опустились по
Не прерывая поцелуя, Джош еще ближе притянул ее к себе. Два тела прильнули друг к другу. Сверху их поливал дождь, снизу холодила сырая земля, трава строптиво шелестела, смятая их торопливыми, порывистыми движениями. Первый раз в жизни Лаура испытывала такое яростное желание. Ее словно рвали на части, внутри нарастала боль. Глубокие, затяжные поцелуи приносили новые мучения и делали боль еще ощутимее.
Она почувствовала, как Джош ослабил пояс ее джинсов, расстегнув молнию. Его холодные пальцы сползли вниз, под трусики, тронули бедра: раздвинули их, и жжение стало невыносимым. Лаура ответила на него новым стоном.
— Нет, — проговорила она заплетающимся языком.
Джош поднял голову, тяжело, хрипло дыша.
Лаура пыталась открыть глаза, но они не повиновались ей, как и ноги. А может быть, она просто не хотела впустить в душу окружающий мир? Открыть глаза — значит признать правду о своих чувствах, решать, как быть. Но сейчас она не хотела думать. Хорошо бы остаться навсегда в этом тайном мире страстей, где нет никого, кроме них двоих и пульсирующего между ними неистового, сладостного чувства.
— Да, — возразил вполголоса Джош, возобновив движение рук, разжигавшее ее чувственность.
И уже не было на ней джинсов: холодный воздух коснулся распаленной плоти. Надо бы остановить Джоша. Теперь. Она должна остановить его. Лаура попыталась сбросить с себя это заклятие, но смогла лишь молча заплакать.
— Не надо, — сказал Джош. — Не надо плакать.
Его язык нежно тронул ее веки, с невероятной лаской снимая слезы с ресниц. В то же время он освобождал себя от сапог, одежды. И вот он уже над ней, обнаженный и укрывающий ее от ветра и дождя. Тяжкое давление его бедер вжимает Лауру в траву, руки, поддерживающие ее снизу, приподнимают ее тело, раздвигают ноги.
Откуда этот огонь? Пылало все вокруг, пылало все в ней. И когда неумолимый, неистовый, он обрушился на нее и вошел в нее, она закричала не своим, каким-то нечеловеческим голосом. Пламя вспыхнуло в ней с новой силой, сжигая все и расплавляя. Устремляясь ему навстречу, она сомкнула руки вокруг него.
Теперь Лаура эротически интенсивно отвечала на его движения, заставляя стонать Джоша. Их тела вздымались и опадали вместе, то сливаясь, то разлучаясь для того, чтобы быть снова заодно. Их дыхание, ускоряясь, становилось резче. Спираль напряжения поднималась выше и выше, и Лаура почти перешла на крик. Ее голова металась из стороны в сторону в высокой мокрой траве. Рот раскрылся в страстном стоне. Первородная женская суть совершенно ее изменила: где холодная улыбка, самоконтроль, деловитость, — Лаура превратилась в другое существо, в женщину, одержимую желанием. Он приподнял голову, посмотрел на нее горящими глазами. Его лицо раскраснелось, он тяжело дышал. И тут Джош тоже бросился в поток безумного экстаза. Бессвязные восклицания, его и ее, это выражение невыносимого блаженства, слились воедино.