Дороже золота
Шрифт:
— Как замечательно! — восхитилась она, отступив на шаг от стола.
Хозяйка выглядела довольной.
— Я люблю, когда в доме красиво, дорогая. Это все равно как надеть новое платье— так я всегда говорю себе. Какую радость испытываешь, когда входишь в комнату, которая согреет тебя и приголубит.
— Именно так я и чувствую себя сейчас, — глубоко вздохнула Лаура и рискнула добавить: — Я рада, что мне представился случай познакомиться с вами, миссис Керн, раз уж мы будем соседями. Мне жаль, что… что в прошлом возникали трудности… Теперь, надеюсь,
Миссис Керн улыбнулась одними губами.
— Да, я научилась смиряться с тем, что не могу изменить.
Лауру передернуло от такой откровенности. Более мягким тоном миссис Керн сказала:
— Как вы знаете, мы с сыном хотели вернуть себе коттедж и у нас были на то причины! Он всегда принадлежал нашей семье и никогда не предназначался для посторонних. — Голос хозяйки звучал резко, что ей самой было неприятно; она вздохнула и заговорила спокойнее: — Но что было, то было, и вы за это не отвечаете; я вас ни в чем не виню. Надеюсь, мы будем друзьями, милая девушка. Садитесь же и пейте чай.
— Спасибо, — смутилась Лаура, послушно сев за стол. — У меня уже целую вечность не было полдника.
Миссис Керн посмотрела на нее недоверчиво.
— В самом деле? А у Джоша это главная еда за весь день.
— Правда? — теперь удивилась Лаура. Хозяйка тоже села и разлила чай.
— Да, да, он любит чай в середине дня. За завтраком почти ничего не ест, потому что встает слишком рано. По его словам, в пять утра у него нет аппетита.
— У меня его тоже не было бы. — Лаура поморщилась при мысли о необходимости подниматься в такую рань.
Миссис Керн передала ей чашку с блюдцем.
— Положите сахар, дорогая, если любите чай сладким. Да, Джош съедает лишь кусочек поджаренного хлеба с чаем перед тем, как отправляется доить коров. И это все до полудня, когда он обедает. Но в три — полчетвертого он должен выпить свой чай и плотно закусить, иначе умрет с голоду. После этого Джош снова на ногах — уже до вечера. Ужин в семь.
Лаура взяла с блюда чудесно подрумяненную лепешку, разломила ее, слегка помазала маслом, а миссис Керн все продолжала говорить. Ее любимой темой, несомненно, был сын, и Лаура ничего не имела против того, чтобы послушать рассказ о нем.
— Вечером он тоже ест мало, представьте себе. Да это и понятно, мы ведь ложимся рано.
Отчет о распорядке рабочего дня Джоша почему-то заинтересовал Лауру, которой никогда не приходилось жить на ферме; хотелось знать об этой жизни больше. Читает ли Джош по вечерам? Смотрит телевизор? Есть у него девушка?
— Ешьте лепешку, дорогая, — вместо ответа сказала хозяйка, и Лаура рассеянно откусила кусочек.
— М-м-м, замечательно вкусно, — одобрила Лаура, думая совершенно о другом. Прежде ей не приходила в голову мысль, что у Джоша может быть женщина. А надо было бы подумать об этом. Внутри что-то заныло, когда она представила себе Джоша еще с кем-то.
Прекрати! — сердито приказала себе Лаура. Тебя не касается, есть ли у Джоша другая женщина. Ты же обручена.
Раньше казалось, что ее любовь к Патрику прочна и нерушима. Она лежала в основе их планов на будущее. Они с Патриком составляли идеальную пару. Конечно, они разные, но гармонично дополняют друг друга, так что различия выглядят естественными и даже желательными. Лаура всегда представляла силу, честолюбие, Патрик был нежным, домашним. Единство противоположностей тут срабатывало, давая ей уверенность. Свое будущее Лаура видела только в союзе с ним.
Но теперь она растеряна, сбита с толку. Твердый фундамент ее жизни обернулся зыбучим песком, почва ушла из-под ног.
Когда Джош возвратился, глаза Лауры метнулись к двери. При виде его кровь быстрее побежала по жилам, как будто ее взбодрили электрошоком. Когда он в комнате, мир преображается, мелькнула туманная мысль. Будто солнце выглянуло из-за туч в мрачный день. Будто зима превратилась в весну, а в безмолвной тишине зазвучала музыка. Никогда присутствие Патрика не рождало в ней подобных ассоциаций.
Признание этого безусловного факта повергло ее в панику, если не в ужас. Ведь она затратила столько усилий, чтобы убедить себя, будто нахлынувшие чувства легковесны, несерьезны, преходящи, что все — только физическая реакция на иную, чем у Патрика, привлекательность случайно встреченного мужчины. Желание уляжется, забудется, пройдет. Его можно обуздать. Не на этом строит свою жизнь благоразумная женщина.
Однако ее чувство к Джошу неизмеримо больше желания. Как ни печально, но это надо признать. Скрывать правду уже невозможно. Лаура не просто вожделеет к нему, это не только проделки взыгравших гормонов.
Джош вошел в ее жизнь, вошел глубоко. Быть может, ничто и никогда прежде не обретало для нее такого значения.
— Все в порядке, я договорился, — сказал Джош, но вся во власти своих мыслей Лаура взирала на него непонимающе. — Это о вашей машине, — напомнил Джош и удивленно посмотрел на нее. — Ремонтная мастерская заберет ее и починит. Я дал им номер вашего служебного телефона. Они позвонят, когда кончат.
— О, благодарю вас, — промямлила она, очнувшись и покраснев под его насмешливым взором, как школьница. Вероятно, он считает ее круглой дурой, которая не помнит даже того, что он звонил в мастерскую по ее же просьбе.
Вымыв руки, Джош тщательно вытер их небольшим полотенцем, перекинув его через плечо.
— Я выпью чаю и отвезу вас в Йорк.
Он сел за стол напротив Лауры, и она опустила глаза. Всем существом она ощущала его присутствие.
Джош заполнил собой всю комнату. К нему были устремлены чувства Лауры: она вдыхала его, как духи, пила его, как вино, смаковала его на языке, ее губы, кожа, кончики пальцев завибрировали, как если бы она касалась его худощавого мускулистого тела. Лауру настолько увлек вихрь ощущений, что она не осмеливалась смотреть ему в глаза, страшась себя выдать.