Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь
Шрифт:
Противоречивая оценка Урала, представленная в очерках Мельникова, нисколько не умаляет их значения для русской литературы. Начинающий очеркист попытался не только подробно описать Уральский край, но и создать его живой образ, в основе которого лежит настоятельное желание разгадки, узнавания этого древнего, сурового и загадочного места.
В подготовке текста П. И. Мельникова-Печерского к публикации приняли участие к. ф. н., старший преподаватель кафедры журналистики и массовых коммуникаций ПГНИУ З. С. Антипина, инженер Лаборатории политики культурного наследия ПГНИУ М. Г. Артёмова, а также магистранты кафедры журналистики и массовых коммуникаций В. С. Бычина и Э. В. Нечаева. Большую благодарность за помощь в подготовке книги выражаем д. ф. н., профессору, зав. кафедрой журналистики и массовых коммуникаций В. В. Абашеву, директору издательства «Маматов» И. Ю. Маматову, к. пед. н., старшему научному сотруднику Российской национальной библиотеки Д. К. Равинскому.
Текст «Дорожных
Е. Г. Власова
Статья первая
Саровская пустынь. – Илевский завод. – Мордва. – Ардатов. – Липня. – Выездное. – Арзамас. – Дорога к Нижнему. – Постоялый двор. – Анкудиновка
Мы приехали в Бутаково [30] . Как живописны окрестности этого села! Вдали на севере тянется черною полосою лес, отрасль лесов муромских, славных своим Соловьем-разбойником и сильным могучим богатырем Ильею. Как звездочки, блестят на этой полосе куполы Саровской пустыни; а там, где лес сливается с отдаленностью, белеется церковь Сарминского Майдана. На обширной равнине, между этим лесом и возвышенностью, на которой расположено Бутаково, разбросаны кучами деревни и хуторы – они так хорошо рисуются на золотом поле богатой нивы. Направо Мокша ленточкой вьется по полям, между дубовыми рощицами и деревьями, налево отлогая возвышенность, покрытая пашнями; дальше виднеются колокольни и две-три минары мусульманские. Экипаж наш изломался (уверяю вас, что это не вседневная фраза каждого романиста и путешественника), его надобно было починить, но где остановиться? Гостиниц у нас в селах, как известно всем и каждому порознь, не состоит в наличности, постоялого двора в Бутакове не случилось: нечего делать, принуждены были отправиться к помещику. Обдумывая деревенские комплименты и надеясь на русское гостеприимство, еще не изгнанное из деревень французскими диковинками, мы вошли в дом К. Д. Радушный прием, сытный обед, деревенская непринужденность и милая дочь хозяина заставили нас забыть всю неприятность остановки; после обеда явился на стол сотовый мед, настоящий тамбовский десерт, гербовый. Из разговоров за обедом я узнал, что при выезде из Бутакова стоит памятник времен татарских; разговорчивый Д. насказал мне Бог знает какую историю об этом памятнике и уверял меня изо всех сил, что на месте его похоронен если не сам Чингисхан, то, по крайней мере, важный татарский человек. Как не взглянуть на такой памятник! Я тотчас же попросил его показать мне этот важный остаток древности. «Хорошо, я покажу вам его, только наперед вам скажу, что вы не разберете надписей, которые на нем находятся. Много проезжающих, – продолжал Д., – смотрели на него, да посмотрят-посмотрят, а все толка нет. Говорят, надписи эти на каком-то неизвестном языке». Это еще больше подстрекнуло мое любопытство: тотчас после обеда мы отправились.
30
Село Тамбовской губернии, Темниковского уезда, в 39 верстах от уездного города.
Татарский камень (так обыкновенно зовут этот памятник) есть не что иное, как могильная плита из белого камня, поставленная стоймя, аршина два вышиною. С одной стороны, между арабесками, вырезан большой параллелограмм, на котором заметны полусоскобленные слова, вырезанные татарской вязью. Местные жители приписывают камню целебную силу от зубной боли и соскабливают слова без всякого уважения к старине. В параллелограмме можно разобрать только одно татарское слово (бутакуф), которое, быть может, относится к селу. На другой стороне, обращенной к кебле [31] , уцелели выражения из Корана с обычным «калат» (сказал) [32] и внизу число года девятьсот семьдесят два, что значит по-нашему 1564 год. Имени похороненного я не нашел, к большому удовольствию Д.
31
Место Мекки, юго-запад.
32
На могильных камнях мусульманских выражения из Корана часто начинаются этим словом; здесь подразумевается слово «ресул» – «ресул калат», значит «пророк сказал».
Мне хотелось от местных татар узнать что-нибудь об этом камне (в Бутакове есть семей шесть татарских). Я тотчас же отправился к одному старику, с полною надеждою узнать от него какое-нибудь предание. Вошедши в дом правоверного, я сказал старику правоверный «селям», но, представьте мое удивление, этот потомок наших старинных врагов, этот до сих пор усердный поклонник Аллаха и печати пророков прекрасным, чистым тамбовским языком отвечал мне, что у них, кроме муллы да жен, никто не знает по-татарски.
33
Об этом предании будет сказано в своем месте.
Уже поздним вечером выехали мы из Бутакова, располагаясь быть на рассвете в Саровской пустыни у заутрени. Ночь была лунная, светлая, когда мы, проезжая через несколько селений, приближались к лесу. Дорога спускалась по большой отлогости, и чем мы ехали дальше, тем места становились скучнее, однообразнее. Я уже прощался мысленно с югом и с его природой, потому что лес, из которого обдавало каким-то холодом, не предвещал доброго. В самом деле, этот лес резко отделяет юг от севера: за ним уже не встретите той роскоши природы, которую видели на юге; правда, найдете места, которые напомнят вам отдаленную сторону, но найдете мало: они встретятся, может быть, на пространстве ста верст не менее. Но, впрочем, и там есть свои прелести, природа везде чем-нибудь да богата.
Лес, густые испарения и каменный столб на берегу Сармы с ульем и оленем показали нам, что мы приехали в Нижегородскую губернию. Вскоре мы поворотили вправо, опять выехали в Тамбовскую губернию и на самом рассвете были в Сарове. На монастырском дворе, кроме двух-трех прислужников, не было ни одного человека: пустыня, казалось, в самом деле опустела. Издалека неслось к нам протяжное пение – всенощная служба еще не кончилась. Мы вошли в церковь: множество народа, все в глубоком молчании, только один престарелый монах с каким-то чувством религиозной грусти читает паремии. Служба в Саровской пустыни продолжительна, напев особенный, протяжный, величественный. Особенно хорошо поют «Слава в вышних Богу», когда все предстоящие стоят на коленях в благоговейном безмолвии. Чувство благоговения невольно овладеет человеком при таком зрелище. Если Буркгард был поражен молитвою нескольких тысяч мусульман в Каабе, то каким чувством должна наполниться душа христианина при виде этого благочестивого обряда?
Заутреня кончилась, и в то время как нам отводили комнаты и переносили из экипажа вещи, я отправился осмотреть монастырь. Он расположен при речках Сатисе и Сарове; кругом его дремучий лес; монастырские строения каменные и обнесены каменной стеной; церкви великолепны. Над всем монастырем возвышается огромная колокольня (вышиною 42 сажени, как мне сказывали), которая далеко видна и за лесом. Я пришел в отведенную нам комнату; с нами остался один монах лет пятидесяти пяти, почтенной наружности; его лицо показывало, что он достойный служитель алтаря Божия. Его звали отец Антоний. После расспросов и рассказов о моем путешествии речь зашла о пустыни.
«Пустыня наша, – говорил отец Антоний, – основана еще в 1705 году иноком Исаакием из Арзамаса на месте бывшего татарского города Сараклыч. Там за монастырем вы увидите остатки глубоких рвов этого города. Но в том виде, в каком вы теперь нашли Саровскую обитель, она устроена позже: особенно украсилась она во времена императрицы Екатерины II и в последнее царствование. У нас заведена вот эта гостиница для всех приезжающих на поклонение святыне Господней, и за трехдневное продовольствие поклонников и их лошадей мы ничего не берем. Есть и больница, как для братий, так и для больных странников. Да, – прибавил он, – монастырем нашим оживляется несколько этот пустынный край. Сюда приезжает много поклонников, особливо в престольный праздник большой церкви. Тогда их бывает до двух и до трех тысяч; прежде было еще больше: года с четыре тому назад в нашей пустыни скончался великий сподвижник отец Серафим; его святая жизнь, его отеческие напутствования привлекали очень многих в наш монастырь. Теперь число поклонников значительно уменьшилось».
Отец Антоний долго рассказывал нам о жизни и трудах отошедшего брата, и время незаметно прошло; ударили в колокол, и мы отправились к поздней обедне в церковь Успения Богородицы. Дорогой отец Антоний показывал мне келью, в которой прежде подвизался и потом отошел в вечность отец Серафим. Я не видал этого старца, но после видал его портреты – в Нижегородской губернии их много. Судя по этим портретам, из лица отца Серафима можно было видеть его чистую христианскую душу, его строгую жизнь и смирение.