Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь
Шрифт:
В нем две церкви, из которых одна очень великолепна. Внутреннее украшение ее вполне соответствует наружному великолепию. Особенно красив купол этой церкви, легко и смело раскинутый рукою художника; образцом для него служил, кажется, купол Софийской мечети в Константинополе. Поля, прилегающие к Арзамасу и Выездному, засеяны по большей части луком, который в большом количестве отправляют в Нижний и другие ближние города. Такая торговля была причиною того, что арзамасцев соседи их зовут луковниками. Близ Выездного есть слобода Пушкарки; предание говорит, что она населена была пушкарями, сосланными сюда после стрелецкого бунта.
Выездное соединяется с городом посредством моста, устроенного на сваях через Тёшу и продолжающегося более полуверсты по низкому месту, которое весною затопляется водою. Тёша у города очень глубока, пониже она мелка до того, что ее можно перейти вброд. Это обстоятельство влечет за собою то неудобство, что Арзамас, этот богатый и промышленный город, не может иметь с другими городами постоянного водяного сообщения. Он поддерживается единственно неутомимою деятельностью его жителей и счастливым положением у соединения дорог: одной из Нижнего в южные губернии и другой из Москвы в Симбирск и далее. Город вообще очень хорошо устроен: улицы вымощены камнем; фонари, стоящие на этих улицах, по ночам зажигаются, а не стоят только для вида,
Торговая деятельность в Арзамасе обширна: каждый день отправляются из него транспорты в разные места.
Первое, что обращает на себя внимание всякого приезжего в Арзамас, – это собор, которому подобного я не видал ни в одном губернском городе, тем более в уездном. Он выстроен на главной площади здешним купечеством в воспоминание 1812 года. По двенадцати колонн поддерживают каждый из четырех фронтонов; пять куполов возвышаются над этими фронтонами; средний из них очень обширен. Внутри собор еще не окончен работою, средний алтарь еще не освящен. Стенная и иконостасная живопись очень хороша – это работа Ступинской школы живописи. Стенная живопись исполнена не красками, а тушью, что придает картинам вид литографированных. Собор выстроен по плану архитектора Варенцова, под надзором академика Коринфского [41] ; во время постройки лопнули было некоторые колонны; чтобы поправить это, нужно было много времени. Особенно замечательно в этом храме расположение окон: когда вы стоите в самой средине здания, под средним куполом, вы видите окна только над головою, между тем как освещения очень много. Окон в стенах из центра не видно, потому что косяки сделаны не прямо, а вкось; такое освещение придает много эффекта. В соборе будет пять алтарей, один подле другого. На той же площади, на которой воздвигнут этот собор, находится Никольский женский монастырь. Он основан в 1606. Удивительная чистота в церквах, порядок службы ставят его наряду с лучшими монастырями русскими; приятное пение привлекает к слушанию богослужения все лучшее арзамасское общество. Сестры этой обители занимаются вышиванием золотом, и работа их, по чистоте своей, высоко ценится покупателями. Кроме соборов (теплого и холодного), на площади стоит еще одна церковь (Введения во храм Пресвятой Богородицы), которая, стоя не на месте (и притом без прихода), очень много отнимает вида у площади, очень обширной, но мало обстроенной хорошими домами, которые соответствовали бы собору. К недостаткам этой площади надобно отнести и то, что она вымощена не вся, а только линиями из улицы в улицу; от этого с одной стороны собора грязь непроходимая, и стены его на сажень в вышину забрызганы ею.
41
Ныне архитектор при Казанском университете.
К этой грязной площади примыкает обширный, каменный гостиный ряд, который спускается под гору. Лавок в нем более полутораста, и в них можно найти все, от книг и шелковых материй до дегтя включительно, и все по ценам Макарьевской ярмарки. Всегдашняя деятельность этого места оживляет город. За этим гостиным двором и небольшим оврагом находится Спасский монастырь и Благовещенская церковь, окруженные несколькими другими храмами.
Спасо-Преображенский монастырь основан по приказанию Иоанна Васильевича Грозного, вскоре после взятия Казани, в память похода его через здешние места [42] . Он одарен был набожным завоевателем царства Казанского многочисленными отчинами и угодьями. В 1685 году он был перестроен; теперь в нем три церкви: холодная, теплая и еще над воротами. В этом монастыре мне показали три старинные грамоты; одна из них подписана тремя патриархами, Иовом, Гермогеном и Филаретом, другая – Филаретом, а третья – Адрианом.
42
Арзамасского уезда, в селе Возьян, в церкви до сих пор целы царские двери, пожалованные сюда же по тому же случаю. Они деревянные, от времени уже почернели, позолота уцелела.
Благовещенская церковь обращает на себя внимание всякого по внутреннему великолепию; в ней показывают большое Евангелие, принесенное в эту церковь Булгаковым, с собственноручною надписью этого вельможи.
В конце города над Тёшею находится знаменитая Алексеевская община. Прежде на месте ее находился Алексеевский монастырь, основанный при царе Михаиле Федоровиче и упраздненный в 1764 году. Через несколько времени Марья Петровна Протасьева, по совету иеромонаха Феодора (Ушакова), строителя Санаксарской пустыни [43] , водворилась, с дозволения начальства, в этом монастыре с несколькими сестрами. Вскоре число сестер начало увеличиваться и, наконец, достигло до 500. Все они не подвергаются обряду пострижения и поступают в общину без всяких условий, связывающих свободу, имея право оставить стены обители во всякое время. Но, говорят, не было примера, чтобы поступившая в общину вышла из нее. Все они, без исключения, несут на себе по силам своим разные должности, работают сами на принадлежащей им мельнице, приготовляют для себя все нужное, исправляют даже должность каменщиц. Рукоделия в общине, особенно вышивание золотом, доведены до возможного совершенства; в самых отдаленных местах России можно найти плащаницы
43
В Темниковском уезде.
Из общины мы отправились в школу живописи академика Ступина, заведение столько полезное в здешнем крае и бывшее единственным в России до основания подобных Чуриковым в Воронежской губернии и Надеждиным в Козлове. В Ступинской школе образуется человек пятнадцать воспитанников, большею частью из крепостных людей. Мы были в Арзамасе в воскресенье и потому не видали работ; почтенного А. В. не было в это время в городе; но нам удалось осмотреть галерею его картин. Галерея эта довольно обширна, но, Бог знает почему, везде пыль, статуи перебиты. В числе картин мне показали портреты кисти славного нашего Брюллова и портрет его самого, писанный им же. Видели мы после здешний воспитательный дом; он содержится купцом Щетининым.
Арзамас – старинный город, это заметно при первом на него взгляде. В новом городе вы не встретите такого множества церквей. Местное предание говорит, что на месте Арзамаса жили два мордовские князя: на горе Арза, а под горой Маза; но когда это было, арзамасцы не припомнят, хотя и готовы горой стать за истину этого предания, напоминающего сказание о Мосохе и Кве. Я заметил, что жители Арзамаса великие патриоты: они себя почитают людьми по преимуществу; все несчастные обитатели других городов, по их понятиям – варвары. Как же после этого не отстаивать им древность своей родины?
Основание Арзамаса относится к началу XV века. При царе Иоанне Васильевиче в нем была деревянная крепость, устроенная на валу, и особенный воевода (Шетнев). Во время смутных обстоятельств царствования Василия Иоанновича Шуйского Арзамас был разорен мордвою и толпами бродяг, а жители его ушли в тушинский стан. Вскоре, однако, воевода Пушкин привел город в подданство Василию. Крепость арзамасская сгорела в 1726 году, когда уже Арзамас был провинциальным городом Нижегородской губернии (с 1799). В 1779 году он сделан провинциальным городом Нижегородского наместничества [44] …
44
Статистика города Арзамаса. Расстояние: от Санкт-Петербурга – 1111 1/2 верст, от Москвы – 413, от Нижнего Новгорода –114. За нимает под собою пространства – 4314 десятин 1668 саженей. В том числе: под городскими строениями – 237 десятин 269 саженей, под садами и огородами – 145 десятин 1472 сажени, под городским выгоном – 3931 десятина 2327 саженей.
Церквей каменных – 27, монастырей – 3, домов – 1411, в том числе каменных – 63, деревянных – 1348.
Жителей – 7556 обоего пола, в том числе духовенства до 600, дворян – 150, чиновников служащих и неслужащих – 51, военных – 400, мещан – 4700, фабричных до 800, сестер общины до 500.
Больница – на 25 кроватей, богаделен при церквах и монастырях – 15, воспитательный дом – 1. Училищ: духовных – 1, светских – 1, уездное – 1 и приходское – 1; всего – 4. Сверх того, школа живописи – 1. В них: учащих – 15, учащихся – 260. Следовательно, один учащийся на 29 жителей.
Тюремный замок – 1, аптека – 1, лавок – 161, фабрик и заводов – 47, в том числе: кожевенных – 33, салотопенных – 7, воскобойных – 3, свечный – 1, клееварный – 1, медных изделий – 1, канатный – 1. Купеческих домов – 305: 1-й гильдии – 5, 2-й – 20, 3-й – 280. Капитал торгового и фабричного годового оборота – более 1 500 000 (1 549 803 в 1837), чистый же доход до 600 000 руб. Городской доход до 20 000 руб.
От Арзамаса до Нижнего только 114 верст, стало быть, меньше чем через сутки мы будем в этом городе, знаменитом и своей стариной, и своей ярмаркой, и своим местоположением. Мы наперед ожидали от Нижнего много хорошего и не ошиблись. Дорога к нему очень занимательна и разнообразна, особенно верстах в 60 или 70 от Арзамаса. Множество красивых селений, множество красивых видов, кипучая деятельность по дороге – все это отгоняло скуку, обыкновенную спутницу путешественников. Время ярмарки было близко; нескончаемая цепь обозов тянулась по большой дороге. На тугонагруженных возах сидели неопрятные сыны Украйны с люльками в зубах и родовою флегмою на лице. Изредка их бездействие прерывалось родною их песенкою или грозным «цоп, цоп!», посылаемым вместе с полновесным ударом плетью их утомленным волам. Порою обгоняли их повозки, запряженные тройками и туго набитые или десятками двумя подушек и двумя полновесными русскими купцами, или двумя подушками и десятком тщедушных армян. Все торопится к Макарию. Иногда обгоняли мы и старинные рыдваны помещиков, с лакеем и сундуками, помещенными на запятках, и несколькими лицами и личиками, любопытно глядевшими из окон. Ну, словом, на каждой версте встретишь и обгонишь непременно двадцать или тридцать экипажей от кареты до воза с сеном включительно. Но вот станция – на постоялый двор! Там больше людей! Живее! Входим. Боже мой, да тут целая коллекция, по крайней мере, для двух нравоописательных романов с придачею десятка провинциальных повестей. Посмотрите: вот толстый помещик с записною книжкою, дородная его половина, развязывающая тысячи узелков и узелочков, необходимых дорожных спутников всякой женщины. Вот полупоблекшая дочка с книжкою в 64-ю д. л. (уж верно что-нибудь вроде Marion de Lorme); вот сестра ее, которую художник сравнил бы с Форнариною, ориенталист с Шириною или Лейлою, поэт с розою, еще не распустившеюся, с утренней звездою и еще с подобными тому вещами, а я так сравнил бы ее с сонником, переплетенным в богатый переплет. Прибавьте ко всему этому двух недорослей XIX века, пятерых армян с их вечно истомленною физиономией, ямщика, ожидающего «на водочку», метрдотеля с бородой и счетами и еще несколько других второстепенных и третьестепенных лиц; представьте все это, и тогда вы будете иметь полное понятие о постоялом дворе близ Нижнего. Если бы судьба занесла сюда Бальзака, у вас теперь бы был новый роман листов в 20. Но я не Бальзак и не люблю его: я торопился в Нижний и потому тотчас же снова пустился в путь.
Ближе и ближе подъезжали мы к Нижнему; деятельность на дороге постепенно увеличивалась, особенно когда мы выехали на большую московскую дорогу. Мы миновали несколько деревень, расположенных в виду большой дороги; между прочими обратила на себя наше внимание деревня Анкудиновка. Это родина славного в русской истории патриарха Никона. Сын крестьянина этой деревни, в молодости своей бежавший в монастырь, потом бывший деревенским священником, впоследствии сделался первосвятителем в России, другом царя русского. Жизнь его и падение заставят всякого призадуматься при взгляде на его родину. Сравните бедную деревеньку, в которой и тридцати домов не насчитаете, с местом его погребения – тут поневоле вспомните и Сикста V и Наполеона. Чего не может человек с умом, возносящим его выше толпы и с твердостью воли, дающей ему способы стать превыше его окружающих?