Дорожный реквием
Шрифт:
— Не забывайтесь капитан! Вы все же на планерке! Тут, между прочим — не клуб одиноких сердец! — зло бросила ей через плечо Волчек.
Ирина сверкнула на нее глазами и, прокашлявшись — продолжила:
— Так это! Все вроде — как учили, говорила и делала! Ходила в магазин! Раз — пять, наверное! Пила там даже пиво за столиком у стойки! Курила. Говорила. Познакомилась! Раскрыла ей душу свою! Ой! — Ирина томно потянулась до хруста в костях.
Степанов на нее посмотрел с сарказмом и миролюбивым тоном сказал:
— Ну, хватит Ира! Давай серьезнее!
— Да я и
— Ну и как думаешь — поверила? — спросил Разин.
Ирина ухмыльнулась и, оголив свои ровные зубы — сквозь них процедила:
— Думаю да! Думаю тюлька — ушла по назначению!
— Так уже лучше! Это можно записать в актив сегодняшнего дня! Завтра Ира, без закладки на воротнике ни — ни! Некуда! Вешаешь ее и — ходишь! Прослушивать начнем с утра! Заодно — отрегулируем! Сходишь к ней в магазин еще раза три и порядок! Она кстати — тебя в клуб пригласила, на танцы то?
— Да она меня не только в клуб пригласила. Еще кое — куда!
— Хм. Куда?
— На девичник! Говорит, давай приходи — водки попьем, когда, моего — не будет! Вот! И в клуб пригласила!
— Вот это хорошо! — похвалил Степанов. — Ну а теперь, что с пропавшей девушкой? Михаил Петрович? Что удалось то выяснить?
Старый милиционер — встал и, покряхтывая, посмотрел — на свои валенки. Они — словно две раскисшие кувалды — оставляли на полу мокрые пятна. Перемявшись — с ноги на ногу и, смущаясь, за свою обувь — Сазонов, тихо ответил:
— Ну вот, что удалось установить! Пропала она позавчера! Поссорились с женихом! Жених Евгений Безбородько — двадцать шесть лет, механизатор. Не пьющий. Парень видно сильно переживает! Ирина Трубина ушла из дома в десять двадцать или около того! Как ушла — не заметил! Одета была в шубу, сапоги на высоком каблуке, юбку шерстяную синюю, кофточку желтую. Сверху свитер белый шерстяной. Платок на голове, вернее шаль! Ну, из нижнего белья как обычно — колготки, трусики, лифчик. Ушла она незаметно. По крайней мере — жених, так говорит! Мы его конечно проверяем! Ну, пока нет оснований — на парня переть! Он и так в трансе! Ушла, скорее всего — к трассе! Егоршево то — в пол километра, от трассы находится! Там ее видели на остановке! Вроде как села в попутку! Вроде как в легковую! Какая марка не известна! Вроде в сторону города поехала! Вот вроде и все!
— Так, значит — в город, могла уехать? — спросила Волчек.
— Ну да! У нее, вроде — там, есть знакомые! Сейчас проверяем! Но, могла и не в город.
— Это почему? — поинтересовался Алексей.
— Ну — она могла доехать до развилки и в поселок. От развилки, до поселка — десять километров. Она, могла — встать там и ждать, автомобиль другой и потом — сеть в него. А могла и пешком пойти! Но как это все было — теперь мы вряд ли узнаем!
— Почему это? — спросил Разин.
— Да потому Андрюха. Что чует сердце старого опера, что она уже
— Что ж так мрачно то? А Михаил Петрович? — Волчек постаралась улыбнуться Сазонову, но у нее, вместо улыбки — получилась ухмылка.
— Да, Светлана, я чую! И поверьте! Девчонки уже нет!
— Ну, а что скажешь по внешним признакам? А, описания примет на теле? — спросил Алексей.
— Ну, вроде ничего такого кроме шрама от аппендицита нет!
— Так, а мелкие детали? Сережки? Украшения?
— Ну, это вроде было! Описаны они — вот в протоколе! — Сазонов кивнул на свою папку.
— Так. А, вот не спросил — ногти она красила? — допытывался Алексей.
— Ну а как же! Бабам то куда без боевого окраса! — хмыкнул Михаил Петрович. — Красила. Вот описал. В тот день у нее были ногти покрашены красным лаком!
Степанов и Разин переглянулись. Андрей, хотел было, что — то сказать, но Алексей кивнул ему — показывая. Что бы тот молчал. Волчек перехватила этот взгляд и спросила:
— А, что окраска ногтей — так нужна?
— Ну, в общем да. Есть маленькая зацепка. Но я о ней не буду. Я становлюсь суеверным. Как только начинает получаться и кто — то узнает — все! Хана! Провал. Так. Что подождем! Это пусть будет последним козырем! — ответил ей Степанов и повернувшись к Фекле иронично спросил: — Ну, а у вас, дорогая, какие ни будь, соображения есть?
Девушка, вздрогнула и, посмотрев на Степанова — через призму своих очков, смущенно улыбнулась:
— Я вот тут, для себя, кое — какие, выводы делаю. И понимаете — получается — не совсем понятная картина.
— Это еще почему? Что тут опять не понятного? — Разин пожирал глазами молодую преподавательницу.
— Ну, как вам сказать. Если исходить из того. Что все это совершил Жук, то становиться не все совсем логичным! Жук — очень, своеобразная личность! Он бы так — судя по преступлениям делать — не стал! То есть стал, но не во всех случаях!
— Что это значит? Поясните? — не понял ее Степанов.
— Ну, порка я точно затрудняюсь сказать. Мне нужно еще время. Но вот поверьте — результат моих выводов вас очень удивит!
— Ха! У нас, появился, слава богу — один подозреваемый, за последние несколько месяцев, как нам тут де специалисты психологии говорят — это не он! — возмущенно сказала Волчек.
— Нет! Вы меня не так поняли! — воскликнула Фекла и вновь поправила очки на переносице. — Я говорю, что не во всех поступках, судя из характера Жука — есть логика! Вот и все! Мне просто нужно время, что бы подтвердить свои подозрения или опровергнуть!
— Ну, если так говорить, то у любого маньяка нет логики! Зачем он мочит?! То есть убивает людей?! Нам не понять! А у него своя, так сказать логика! — буркнул Сазонов и закурил традиционную папиросу.
— А, что вам надо? Я так и не понял? — не обращая внимания — на скепсис Михаила Петровича, спросил Алексей.
— Ну, мне надо посмотреть на этого Жука. Пойти в клуб на танцы! Вот пойду и посмотрю!
— А, я готов вас проинструктировать и сопровождать! — первым откликнулся Разин.