Дорожный снайпер
Шрифт:
– Давайте вернемся к разговору об убитом Мэйтата Коджо, – мягко, но настойчиво предложил Гуров. – То, что он был замечательным парнем и исполнительным сотрудником, я уже понял. Но при этом кто-то выстрелил ему в голову из снайперской винтовки… Уж извините за прямолинейность, Маргарита Васильевна… Лично у вас есть какие-то соображения на этот счет?
– Множество, – огорошила сыщика своим ответом женщина и вновь надолго припала губами к горлышку пивной бутылки. Она пила до тех пор, пока емкость не опустела. Затем поставила ее на стол и потянулась за второй бутылкой. Все ногти на руках
– Кто именно?
– Почти все. Ну, кроме Лешки Лопухова… Этот за Мэя горой стоял. Чуть что, и в драку. Я даже пригрозила ему увольнением в последнем рейсе. Ну, сами посудите, куда это годится? Напьется и давай кулаками махать. А клиенты… Они ведь не слепые. Все это у них на глазах происходит. Кто после такого захочет иметь с нами дело? А конкуренция высокая! Мы боремся за каждого своего клиента.
– А за что остальные не любили Коджо?
– Догадайтесь с двух раз. – Маргариту Васильевну уже слегка повело. Это было заметно по тому, как изменилась интонация ее голоса. Она залпом испила добрую половину новой бутылки «Армстронга». – Вы не видели Мэя? Хотя бы на фотографиях?
– Намекаете на его цвет кожи?
– Ну, естественно! Как это ни печально, но в нашем современном мире по-прежнему живы расовые предрассудки. Лично я этого не понимаю. И не принимаю. Какая разница, белый вы или черный? Человека нужно оценивать не по цвету его кожи, а по его внутренним качествам. Мэй… Бедный мальчик… Мне всегда было так жалко его. Он почти всегда был один. Или в компании этого олуха Лешки Лопухова. Но Лешке, когда он выпьет, лишь бы было кому уши мусолить. А Мэй – безотказная душа. Он и послать-то толком никого не мог.
– Маргарита Васильевна, – напомнил о своем присутствии Гуров, чувствуя, как рассказ женщины плавно уходит в сторону, – в отношении Мэйтата Коджо проявлялись какие-то агрессивные действия?
– Постоянно.
– В чем именно они проявлялись? Физическое насилие? Угрозы?
– Его притесняли. Все. Кроме меня… и Лешки. Сторонились, обзывали по-всячески… Повторять я этого не буду, и не просите. Ну а насчет остального… – Свистоплясова призадумалась. Пригубила еще пива. Карие, глубоко посаженные глазки подернулись поволокой. – При мне лично никаких рукоприкладств не было. Дрался только Лешка… Но об этом я вам уже говорила… Впрочем, я не всегда бываю в курсе всех событий. Хотя и обязана. Но знаете, как это бывает? Руководства боятся и некоторые вещи предпочитают утаивать… О явных угрозах в адрес Мэя я тоже ничего не слышала.
Крячко докурил сигарету и щелчком отправил окурок за борт. Поднялся на ноги. Заправил в брюки выбившуюся рубашку, заодно проверяя и наличие оружия за брючным ремнем.
– То есть ничего толкового вы сказать не можете? – грубо бросил он в спину Маргариты Васильевны. – Одни только голословные заявления. Любили, не любили… Вы как ромашка.
Женщина резко обернулась. Из зажатой в руке пивной бутылки ей на платье выплеснулось несколько пенных капель.
– На что это вы намекаете?
– Я не намекаю, –
– Ах, прямо! Так я вам прямо и отвечаю. Мэя притесняли на почве расовой неприязни. Вы хотели знать, мог ли кто-то убить его? И я уверяю вас: мог! Люди злые, очень злые…
– Опять эмоции, – покачал головой Стас. – Эмоции и домыслы. А нам нужны факты. Вы подозреваете кого-то конкретно?
– Стас, прекрати! – нахмурился Гуров.
– А чего «прекрати»? Пусть ответит! На кого нам стоит обратить особо пристальное внимание, например.
– Да хоть на кого! – неожиданно взвизгнула Маргарита Васильевна. Она не столько осознанно, сколько машинально допила свое пиво и бухнула опустевшей бутылкой об стол. – Вон тот же Каха, допустим. Чем не пример? Он в прошлом рейсе буквально проходу Мэю не давал. Цеплял его постоянно, обзывал грязным ниггером, говорил, что таким, как Мэй, нет места на нашей земле… Я сама слышала такое!
– Каха? – переспросил Лев.
– Каха. Наш бармен. Самая настоящая сволота! Другого слова у меня для него просто не подберется!.. И таких, как Каха, тут вагон и маленькая тележка.
Крячко собирался было накинуться на женщину с новой претензией, но не успел. На палубу выскочила растрепанная Люба с перепуганным лицом.
– Маргарита Васильевна! Маргарита Васильевна! – Широко распахнув рот, она жадно хватала воздух. – Там драка! Они сейчас поубивают друг друга! Я пыталась их вразумить, честное слово… Но куда мне!
– Что за драка? У кого с кем? – вскочила Свистоплясова.
Порывисто поднялся вслед за ней и Гуров.
– Лопухов опять, Маргарита Васильевна! Он ударил нашу массажистку Зину, а потом набросился на матроса. Они сцепились и… Там уже кровь, Маргарита Васильевна!
– О боженьки!
– Я увидела и сразу за вами… Лопухов кричит, что среди нас убийца!
Гуров первым ворвался в массажный салон на нижней палубе теплохода «Максим Горький». За ним, решительно оттеснив на входе плечом директора круиза, проследовал Крячко. Взгляды обоих сыщиков мгновенно сфокусировались на лысом полном мужчине с грустными миндалевидными глазами и неровной трехдневной щетиной. Мужчина был облачен в просторные клетчатые шорты, над которыми, подобно утесу, нависал объемный надутый живот, и в пеструю рубаху с изображением моря, пальм и песка, распахнутую на груди. На фоне густого волосяного покрова болтался средних размеров серебряный крест. Покрасневшая от удара правая скула уже заметно припухла. В правой руке толстяк сжимал импровизированное оружие в виде отколотого бутылочного горлышка. С неровных острых краев на пол капала кровь.
– А вы еще кто? – грубо бросил мужчина незваным визитерам. – А ну, пошли на хрен!
Вместо ответа Гуров выхватил табельный пистолет и навел его на бузотера. Указательный палец плавно опустился на спусковой крючок.
– Брось это! – последовал недвусмысленный приказ, но мужчина лишь презрительно скривился:
– Ага! Щас! Разбежался! Че, пристрелишь меня?
– Лопухов! – взвизгнула рядом с Гуровым Маргарита Васильевна так громко, что у него чуть уши не заложило. – Прекрати немедленно! Эти джентльмены из полиции.