Досадная ошибка
Шрифт:
Оглядевшись, я снова повернулся к черноволосой грубиянке:
– Скажите, а у вас не возникает желания сорвать с себя одежду и выпрыгнуть отсюда нагишом?
– Чего-чего?
– Просто у некоторых людей в замкнутых пространствах возникает чувство безвыходности, и ими овладевает паника, – пояснил я. – В такие минуты они способны на самые безрассудные поступки.
– Вы что, малохольный? Что вам нужно?
– Простите, просто размышлял вслух. Я желаю побеседовать с председателем.
– Какое у вас к ней дело?
– Сугубо общественное.
– Конкретней, я ей доложу.
Я
– Конкретика вас шокирует.
Расположить к себе секретаршу мне так и не удалось. К тому же она оказалась не более общительной, чем гардеробщица дворца культуры. После непродолжительной словесной рапировки она все-таки соизволила доложить председателю о моем приходе.
Она подняла трубку телефонного аппарата и набрала короткий внутренний номер. Пришлось подождать соединения.
– Александра Александровна, тут к вам журналист… – секретарша сделала короткую паузу, – какой-то. Говорит, вы его охотно примите.
– Журналист? – в трубке отчетливо послышался сонный голос, вполне возможно, что женский. После минутной паузы динамик вновь прохрипел: – Ну пусть войдет, раз приперся.
Секретарша бряцнула трубкой об аппарат и тряхнула черноволосой головой куда-то в сторону.
– Пойдемте, я вас провожу.
Она встала из-за стола и направилась к темнеющему в стене дверному проему, которого я сразу не заметил. Я – за ней. Мы миновали узкий и плохо освещенный коридор и остановились перед деревянной дверью с блестящей латунной табличкой. Гравировка была выполнена наклонным каллиграфическим шрифтом. Надпись гласила: «Председатель А. А. Липа».
Мы с секретаршей так и стояли друг напротив друга, почти вплотную. С ее внешностью произошла разительная перемена: теперь на ее губах змеилась кривая ухмылка.
– Ты ведь не просто так сюда пришел, верно, журналист? Что ей грозит? – шепотом спросила она, кивнув подбородком на дверь.
Я икнул и широко улыбнулся:
– Как тебя зовут, ангелочек?
– Рита.
– Ты узнаешь об этом первой, Рита.
Секретарша еще раз оценивающе оглядела меня с ног до головы, цыкнула языком и пошла по коридору, выписывая восьмерки крутыми бедрами. Когда она скрылась, я вошел внутрь.
Глава 8
Здесь было окно. Точнее, некогда это узкое оконце под самым потолком служило вентиляционным отверстием подвала, а сейчас было застеклено и больше напоминало форточку. В отличие от приемной и коридора, кабинет председателя ярко освещался белыми люминесцентными лампами. Выкрашенные в песочные тона стены были наглухо завешаны фотографиями в золоченых рамках. Разглядывать их я не стал и сразу обратил взор на председателя совета.
Это была женщина с фотографии из дворца культуры: лет семидесяти, грузная, низкорослая, с крупной головой, густо покрытой короткострижеными седыми волосами. Ее лицо было одутловатым, обвисшие щеки и зоб скрывали короткую шею, сизый нос прошивала сетка полопавшихся кровеносных капилляров, а над верхней губой пробивались седые усы. Улыбка председателя была почти искренней, а в прозрачных, водянистых глазах блестел огонек любопытства, такой же точно, как при сильном волнении. Ее руки потряхивал легкий
– Добрый день, Александра Александровна. Меня зовут Семен Давидович Киппен, – представился я и продемонстрировал ей свое недействительное удостоверение личности.
– Здравствуйте, здравствуйте, Семен… Дадонович.
Не вставая с высокого черного кресла, Липа жестом предложила мне сесть на стул перед ее столом, колченогий, с засаленной и протертой до дыр обивкой, а сама откинулась на спинку и высокопарно выдала:
– И что же вас ко мне привело, позвольте узнать, милостивый государь?
Я сел на предложенный стул:
– Да чистая случайность. Увидел мемориальную доску на дворце культуры, и сразу вспомнил о вас, о заслуженном деятеле культуры, влиятельном общественнике. Может, вы сможете мне помочь?
Глаза Липы забегали, а лицо потускнело.
– Вы знаете, у меня очень много важной работы… – она показала рукой на кое-какие бумаги, небрежно разбросанные по столу, как осенние листья по глади Академического пруда.
– Признаться, восхищен работой совета заслуженных работников культуры по сохранению культурно-исторического наследия. А ваша личная роль в этом труде просто неоценима.
Похвала Липе понравилась:
– Да, мне приходится попотеть над сохранением исторической памяти. Кроме того, особо важно хочу подчеркнуть, что в нашем городе, необыкновенно богатом на знаменательные исторические события, это направление имеет первостепенное значение.
Липа заметно воодушевилась. Однако, несмотря на обуявшее ее красноречие, она не производила впечатления высококультурной и образованной особы. Говорила она гэкая и витиевато. Складывалось впечатление, что пару классов поселковой школы она кое-как все же осилила.
– Не тяготитесь грузом ответственности?
Липа настороженно уставилась на меня. Было видно, что в ней боролись испуг с любопытством. Любопытство победило.
– Какой ответственности?
– Не дай бог, допустить хоть малейшую ошибку, и… – я не закончил фразу.
– Какую еще ошибку?
– Ну как же? Культурное наследие требует крайне бережного отношения к себе. Оно не терпит ровным счетом никаких ошибок.
– Все верно, – несмело подтвердила Липа, явно не понимая, к чему я клоню, но догадываясь, что к чему-то недоброму. – Любые ошибки могут стоить дорого в исторической перспективе, и наш совет не имеет ни малейшего морального права допускать халатности в своей работе, – закончила она куда более пафосно, чем начала. Ее речь интонационно напоминала мне езду на американских горках.
– Не скромничайте, Александра Александровна, вся ответственность целиком и полностью лежит на председателе совета. Благо безграмотному человеку ни за что не стать руководителем такой солидной организации, как ваша, как бы он ни лез из кожи вон.
– Вы совершенно правы. – Шея Липы пошла покрываться крупными малиновыми пятнами. – Я тоже так считаю: да закончи ты хоть десяток университетов, если был дурак дураком, то дураком и останешься, а умный человек, он и с тремя классами образования добьется положения в обществе.