Досье Дрездена. Книги 1 - 15
Шрифт:
Они скрылись в тени каменной ограды Грейсленда. Я поперхнулся и оглянулся на двери магазина.
— Майкл! — крикнул я еще раз, пытаясь заглянуть внутрь сквозь витрины. Безуспешно.
— Черт! — в сердцах буркнул я и пнул ногой передний бампер «Субурбана». Я был не в форме для погони за Кошмаром в одиночку. Тот был полон сил, похищенных у меня. Все факторы работали на него. И в довершение всего он имел в качестве заложников жену и неродившегося ребенка моего друга.
У меня же, блин-тарарам, не было ничего кроме головной боли, почти утекшего времени и сундука, полного змей, — самого большого кладбища Чикаго в темную, дождливую
— Что ж, — буркнул я себе под нос. — Все одно к одному.
И бросился бегом в темноту, в которой исчезли Кошмар и Черити.
Глава двадцать первая
В жизни мне приходилось делать вещи и поумнее. Помнится, например, как-то раз я прыгал на ходу из машины, чтобы голыми руками схватиться с полным грузовиком ликантропов. С формальной точки зрения, если подумать, тот поступок и правда был умнее. По крайней мере, тогда у меня имелась почти твердая уверенность в том, что при необходимости я смогу их прикончить.
Нынешняя ситуация не шла с той ни в какое сравнение. Я уже убил Кошмара — во всяком случае, помогал сделать это. Черт, это представлялось мне не слишком справедливым. Надо, надо ввести правило, по которому не должно возникать необходимости убивать кого-то более одного раза.
Дождь уже не просто шел, он лил как из ведра, слепя мне глаза. Мне то и дело приходилось протирать их рукой чтобы видеть хотя бы на несколько футов перед собой. Я даже начал всерьез опасаться, не утону ли я здесь, неосторожно ступив с тротуара.
Я пересек улицу и пошел дальше, держась вплотную к ограде кладбища. Семифутовая стена из красного кирпича повышалась и понижалась ступенями, следуя неровному рельефу. Впереди замаячило темное пятно, и я сбавил шаг. В стене зиял пролом — какая-то сила проломила кирпичную кладку как бумагу, расшвыряв обломки во все стороны. Я попытался заглянуть за груду битого кирпича, но не увидел ничего кроме дождя, мокрой травы и неясных силуэтов деревьев.
Я помедлил. Тупая, тяжелая усталость навалилась на меня — а чего еще хотеть в полчетвертого утра? Она мурашками ползала по моей коже, и я слышал — нет, правда, буквально слышал сквозь шелест дождя — шепчущие голоса, десятки, сотни призрачных голосов. Я коснулся стены рукой, и ощутил в толще кирпича напряжение. Вокруг кладбищ всегда ставят ограды — каменные, кирпичные или просто чугунные решетки, но ставят обязательно. Это одно из неписанных правил, которые люди не замечают, но соблюдают, повинуясь инстинкту. Любая стена или изгородь является барьером, и не только в физическом смысле. Множество вещей обладают смыслом, который не ограничивается физической функцией.
Стены удерживают пришельцев снаружи. Кладбищенские стены удерживают пришельцев внутри.
Я оглянулся в надежде на то, что Майкл догоняет меня, но не увидел сквозь дождь ничего. Состояние мое не улучшилось — я ощущал себя все таким же слабым и изможденным. Голоса продолжали шептать, они слетались к пролому в стене в месте, где вошел на кладбище Кошмар. Даже если на тысячу смертей приходится один призрак (а в действительности их больше), по кладбищу должны были рыскать десятки потревоженных духов, некоторые из которых оказались бы твердым орешком даже для практикующего чародея.
Впрочем, говорить
Обитатели Грейсленда тоже ощущали мой страх. Они подтягивались к пролому в стене, и я слышал уже настоящие, не призрачные стоны.
— Мне лучше подождать здесь, — бормотал я себе, дрожа под дождем. — Мне лучше дождаться Майкла. Так будет разумнее.
Где-то в темноте, в глубине кладбища, взвизгнула женщина. Черити.
Чего бы я только не отдал, чтобы вернуть себе талисман Мертвеца. Вот сукин сын чертов…
Я стиснул свой посох так крепко, что пальцы побелели, и достал жезл. Потом перебрался через битый кирпич и ринулся в темноту.
Я ощутил их сразу же, как пересек линию стены, стоило моим башмакам коснуться кладбищенской земли. Призраки. Тени. Души. Называйте их как хотите, но все они были мертвы как черт-те-что, и всем им надоело это терпеть. Вообще-то, взятые каждый в отдельности, духи они были слабенькие, которые в нормальную ночь разве что заставили бы меня поежиться. Но не сегодня.
Меня пробрал холод, резкий как в зимний ветер. Я сделал шаг вперед и ощутил сопротивление, словно кто-то пытался вытолкнуть меня обратно. Это напомнило мне вдруг кино, в котором западные туристы протискиваются сквозь толпу нищих попрошаек на площадях грязных ближневосточных городов. Именно это я испытывал сейчас, только призрачным образом — люди толкали меня, пытаясь урвать от меня хоть что-нибудь, чего у меня, возможно, и не было, но что в любом случае не помогло бы ни им, ни мне, даже если бы я это им дал.
Я собрал всю свою волю, снял с шеи материнский амулет и поднял его в руке высоко вверх.
Амулет засветился голубым волшебным сиянием — не таким, однако, ярким, как обычно. Серебряная пентаграмма в круге была символом моей веры — веры в магию. В порядок, при котором силой можно управлять, направляя ее на созидание. Мгновение я колебался, обязан ли я слабостью этого свечения своим травмам, или же это так убавилось у меня веры. Я попытался вспомнить, сколько раз за последние несколько лет я использовал свою силу, чтобы сжечь что-то. Или кого-то. Или чтобы разнести в щепки дом. Или учинить еще какой-нибудь погром.
Пальцев моих не хватило даже на самый приблизительный подсчет. Я поежился. Пора, давно пора мне вести себя хоть немного осмотрительнее.
От этого света духи отпрянули в тень — все, кроме нескольких посильнее, продолжавших нашептывать мне на ухо всякие гадости. Я не обращал на них внимания и не особенно прислушивался — от таких штук и сбрендить недолго. Я спешил все дальше, оглядываясь по сторонам.
— Черити! — крикнул я. — Черити, вы здесь?
Я услышал короткий вскрик справа от себя, который оборвался почти мгновенно. Я повернул в ту сторону, передвигаясь осторожнее и высоко подняв свою светящуюся пентаграмму. Снова ударил гром. Дождь прибил грязь и пропитал землю водой, отчего воображению моему представились мертвецы, пробивающиеся наверх сквозь размокшую землю. Меня пробрал зябкий озноб, и с дюжину духов подлетели поближе словно для того, чтобы полакомиться моим страхом. Я отогнал страх и невидимые, липкие пальцы, и ускорил шаг.