Доспех духа. Ноналогия
Шрифт:
Разошедшийся не на шутку Тимофей совсем забыл про защиту, за что и поплатился. На очередном отскоке мне удалось хорошенько пнуть его в коленку. Не ожидал, что получится так сильно, хотел просто преподать урок, но он внезапно охромел, проседая в подвижности и давая мне шанс перейти от защиты в нападение. Думаю, на этом можно заканчивать. Резко сближаюсь с ним, игнорируя встречный удар в плечо. Хотел всадить кулак в солнечное сплетение, но пропущенный удар неожиданно оторвал меня от земли и закрутил в воздухе. Это хорошо, что я крепкий и доспех духа смягчил удар, но даже так рука онемела от плеча и до локтя. Упав на землю, я пару раз кувыркнулся и быстро вскочил,
Тимофей только что разрядил в меня молнию при ударе. Без хлопка или взрыва, шарахнул так, что слабосильного мастера прибило бы на месте. Не знал, что так можно.
— Ах ты ж гаденыш, — тихо прошипел я, следя за ним. — Игры кончились, да?
Тимофей вскинул руку, и яркая, ослепительная дуга ударила в паре метров от меня. Хлопнуло, обдало порывом горячего воздуха, паром и запахом озона. Еще одна ветвистая молния вырвалась из его руки, но исказилась, сменила направление и разбилась о бетонную стену. Я успел закрыть один глаз, ослепнув от яркой вспышки вторым. Немного пригнувшись, я ждал следующий разряд, чтобы броситься вперед. Быстро сжимал и разжимал кулак, пытаясь вернуть чувствительность руке. От него это не укрылось и третьей молнии не появилось. Вместо нее перед ним начал зажигаться ослепительно яркий шар, который вспыхнул и тут же пропал, словно и не было его. Дождь, казалось, забарабанил еще сильней. Я выдохнул, выпрямился. От выплеска адреналина бешено колотилось сердце. Рядом с Тимофеем стоял ректор в оранжевом дождевике, положив тому руку на плечо. Вот тебе и великий мастер. Он одним касанием лишил одаренного возможности использовать силу. Мне почудилось, что ректор за долю секунды опустошил резерв его сил, отчего мужчина устало рухнул на колени.
Геннадий Сергеевич подал знак мастеру Корицкому и тот поспешил помочь Тимофею. Взял его под руку и повел к выходу с арены. Надо мной появился купол кинетической брони, по которому дождь застучал как по большому прозрачному зонту.
— Кузьма Федорович, — ректор подошел. В отличие от меня, силу он не тратил. Защита от дождя в виде оранжевой накидки его полностью устраивала. — Прими мои поздравления с победой.
— Ну, знаете… — проворчал я.
— Не сердись. Сегодня отдыхай приводи себя в порядок. Чествовать тебя будем в другой день. Сегодня дождь спутал все планы.
Словно «планы» он произнес многозначительно, с непонятным мне подтекстом.
Спасаясь от дождя император с супругой и старшим сыном укрылись в одном из шатров на полигоне. Несмотря на то что они сидели под навесом, все успели немного промокнуть.
— Иван Николаевич, я распорядился подогнать машину прямо сюда, — сказал начальник службы безопасности. — Они проедут через западный выход, минут через пятнадцать будут здесь.
— Спасибо, — кивнул император. — Дождь так не вовремя случился. Ведь прогнозировали хорошую погоду на всю неделю.
— Над погодой мы пока не властны, — в шатер вошел ректор.
— Не знаю, радоваться ли что все так быстро закончилось или, наоборот, — сказал император. — Что случилось с Тимофеем, почему он вдруг решил швырять молнии из рук?
— На этот вопрос ответил Ваш друг Лотар Гернтнер, когда свое поражение признал наследник Еникеевых.
— Он действительно так силен, этот Матчин?
— У него было преимущество. Если бы мы устроили соревнования по метанию молний, победу бы одержал Орлов.
— Матчин ведь не показал ничего выдающегося.
— Ваше Императорское Величество, со всем уважением, чего именно Вы ожидали? Реки крови и оторванные конечности?
— Возможно, более выразительного выступления, — задумчиво сказал император.
— Как поединок с Дмитрием Хованским?
— Геннадий Сергеевич, вы меня убедили, — сказал правитель, не желая спорить. — Чествование участников и победителя пройдет, как и планировалось, через шесть дней в моей северной резиденции.
Ректор МИБИ почтительно кивнул и удалился. Когда все посторонние оставили императорскую семью, к отцу шагнул сын. Пятнадцатилетний Николай был одет в полувоенный китель темно-синего цвета. Невысокий парень не обладал крепким телосложением и внешне очень походил на отца. От матери ему достался только темный, почти черный цвет волос и голубые глаза.
— Отец, скажи, я видел, что на турнире все хотели победить. Князь Аристарх Николаевич, говорил, что не отдаст победу никому. Если все очень старались, почему победил человек, не входящий ни в один род? У него столько денег, что он смог всех подкупить? А если нет, можно ли считать эту победу выдающимся достижением?
Иван Николаевич задумался над словами сына. Если бы он услышал эту историю от другого, а не присутствовал лично, то он бы согласился. Победить, не затратив много сил…
— Ваше Величество, — мысли императора были прерваны появившемся охранником. — Машина подана.
— Едем, — коротко велел он, решив, что подумает об этом на досуге.
Тем временем в соседнем, более просторном шатре дождь пережидал князь Дашков, Георгий Игнатьевич. Пожилой мужчина, недавно отпраздновавший юбилей, семьдесят лет. Из-за осложнения болезни он с трудом ходил, опираясь на трость. А малая подвижность сказалась набором лишнего веса и серьезными проблемами с сердцем. Несмотря на все это, он продолжал управлять огромным родом, не спеша передавать бразды правления сыновьям. Сидя на стуле, он держал руки на черной трости с пожелтевшей рукоятью из слоновой кости. Смотрел исподлобья на сыновей.
— Я вижу большой потенциал, — сказал Иннокентий Павлович Коробов, мастер рода, работающий в МИБИ. — Приставка самый молодой прозвучит еще раз, когда он станет великим мастером к тридцати годам.
— Матчины предлагали нам союз, — сказал старший сын. — Но ты, отец, повел себя, как всегда. Не хочу елку на опушке, хочу весь лес, и еще вон ту реку. А они тем временем договариваются с Великим князем Константином. Разумовские пусть и не враждуют с Орловыми, но ради такого с радостью поприжмут младшего брата. И порты с выходом в черное море станут отличным подарком. После этого мы можем смело закрывать это убыточное направление.
Старик перевел взгляд на среднего сына.
— Я бы только из принципа ушел к Разумовским, — высказался тот. — Даже если они запросят столько же, сколько и ты. И они получат международную компанию наемников, входящую в первую семерку по силе. Не на седьмом месте, если что.
— Что предлагаете? — тяжелым старческим голосом спросил князь.
— Форсировать события, — сказал старший сын. — И переговоры вести конструктивно, а не ставить условия. Через шесть дней в северную резиденцию правителя пусть едет Павел. Сошлись на состояние здоровья. Предоставь право решать ему.