Доспехи дракона
Шрифт:
— Выходит, мы свободны в своих действиях лишь в том случае, если они идут во благо интересам Империи, — сказал Миламбер.
— Вот именно!
— Теперь я понял, почему некоторые из Всемогущих относятся ко мне с подозрением и неприязнью. Из-за моего мидкемийского происхождения они сомневаются в моей преданности Империи.
— Да, друг мой, многие считают, что доверять тебе нельзя. Пойми, будь мы до конца уверены, что ты способен предать интересы Империи, тебя уже не было бы в живых. Но тут мы столкнулись с еще одной проблемой. Нам не удалось проникнуть в тайные глубины твоего сознания. Мы без труда читали самые сокровенные мысли всех других учеников,
— Я сам хотел бы в этом разобраться! Мы испробовали все — и волшебные зелья, и внушение, и магические кристаллы. Мы проверяли, не маскируешь ли ты свои мысли с помощью заклинаний, и убедились, что ты даже не ведал о таковых. Похоже, что сознание твое обладает какими-то особыми свойствами. Возможно, это лишь одно из проявлений твоего волшебного дара, а быть может, подобные качества присущи душам всех жителей вашей планеты. Я допускаю также, что ты противился нашему проникновению в твои мысли с помощью приемов, которые, сам того не ведая, усвоил от своего прежнего учителя, мастера прикладной магии.
А посему участь твоя стала предметом жарких споров между Всемогущими. Знал бы ты, сколько раз за прошедшие несколько лет жизнь твоя висела на волоске! Многие из волшебников склонны видеть в тебе лишь угрозу для Империи и даже для Ассамблеи — ведь твоя редкая одаренность ни у кого не вызывает сомнений, а уверенности в твоей лояльности к сообществу магов и к Цурануани у нас нет. Но другие считают твой случай слишком редким и представляющим значительный интерес для изучения. Они надеются, что годы, проведенные в стенах Ассамблеи, и понятия, что были внушены тебе наставниками, не пропали втуне, что ты вполне осознаешь свой долг перед Империей и никогда его не нарушишь.
— Понятно, — мрачно изрек Миламбер.
— Вчера вопрос о твоей участи был поставлен на голосование,
— бесстрастным тоном продолжал Хочокена. — За то, чтобы считать тебя полноправным членом Ассамблеи, подали голоса столько же ее участников, сколько и за твое умерщвление. Лишь я один не примкнул ни к одной из этих групп. Мне дано право в любой момент поддержать ту или иную сторону. Остальные не могут изменить свое решение, а те, кто не присутствовал на вчерашнем совете, лишены права голоса по этому вопросу. Таким образом выходит, что жизнь твоя оказалась в моих руках. До тех пор, пока я не приму окончательного решения, ты можешь пользоваться всеми правами и привилегиями Всемогущего.
— Благодарю, — сухо проговорил Миламбер и в упор взглянул на тучного волшебника, от которого зависело решение его участи.
— Вот потому-то я и позвал тебя сюда. Мне хотелось побеседовать с человеком, вокруг которого разгорелись все эти яростные споры.
Внезапно Миламбер оглушительно расхохотался, откинув голову назад. Он смеялся до тех пор, пока по щекам его не заструились слезы. Хочокена смотрел на гостя с изумлением и, когда смех его утих, осведомился:
— Что это так развеселило тебя, друг варвар?
Миламбер выставил вперед обе ладони, как бы прося о снисхождении, и наклонил голову.
— Я вовсе не хотел вас обидеть, о мой цивилизованный собрат! Но мне показалось забавным, что жизнь моя теперь, когда я сделался Всемогущим, висит на волоске точно так же, как прежде, в невольничьем лагере, где рабов и за людей-то не считают. Но знаете, — он обезоруживающе улыбнулся, — теперь я чувствую себя намного увереннее и спокойнее, поскольку волосок этот находится в ваших руках. Признаться, надсмотрщик на плантации внушал мне гораздо больший
Хочокена рассмеялся шутке Миламбера и одобрительно кивнул.
— Мне думается, ты из тех, — сказал он, — кому удалось найти свой уал. Похоже, мы с тобой понимаем друг друга. Для начала это совсем неплохо.
Миламбер окинул плотную фигуру волшебника долгим изучающим взглядом. Он был почти уверен, что в лице этого мудрого, веселого, жизнелюбивого старца ему удалось обрести союзника, быть может, даже друга.
— Мне тоже так думается. А еще я уверен, что и вы нашли свой уал.
Притворившись смущенным этой похвалой, Хочокена махнул рукой.
— Я слишком уязвим для земных соблазнов, чтобы достичь такой высокой степени самопознания и внутренней гармонии.
Миламбер недоверчиво покачал головой.
— Запомни главное, — наставительно проговорил Хочокена. — У нас, как и везде, чужаков недолюбливают. Многие из Всемогущих пребывают во власти тех же предрассудков и предубеждений, что и простые крестьяне или темные невежественные ремесленники. Такова человеческая природа. А потому, чтобы выжить, тебе надлежит во всем уподобиться истинному цурани. Пусть твой уал послужит тебе прибежищем и опорой в твоих неутомимых исканиях, источником твоей внутренней независимости. Но контролируй свои внешние проявления так, чтобы каким-нибудь словом, жестом или взглядом лишний раз не напомнить окружающим о своем чужеземном происхождении. Ты понял меня?
— Да, — кивнул Миламбер.
Хочокена вновь наполнил обе чаши чочей.
— Будь особенно осторожен в присутствии любимцев нашего Стратега Элгахара и Эргорана. Опасаться тебе следует и дерзкого юнца по имени Тапек. Их властелин и повелитель желает во что бы то ни стало продолжать войну против вашего народа. Для успешного ведения кампании он нуждается в помощи волшебников, а члены Ассамблеи весьма неохотно откликаются на его призывы. Особенно в последнее время, после того как двое Всемогущих погибли в вашем заколдованном лесу. Убедить же чародеев и впредь оказывать ему поддержку могли бы лишь Объединенный Высший Совет или решение всех членов Ассамблеи. Но те и другие придут к единому мнению не раньше, чем тюны превратятся в земледельцев и поэтов. — Он усмехнулся и кивнул, видя, что Миламбер оценил его шутку. — Так что нынешнее положение Стратега, как видишь, весьма шатко. Ведь потерпев поражение в войне, он будет смещен со своего поста. Принято считать, что мы. Всемогущие, далеки от политики. — Он тонко улыбнулся. — Но Стратег вполне может объявить тебя виновником своей военной неудачи, объяснив ее тем, что ты из сочувствия к своим бывшим соплеменникам уговорил остальных волшебников не оказывать ему помощи и не перемещаться на Мидкемию. Понимаешь? Он не станет лично преследовать тебя, но вполне может поручить это своим любимцам. Его авторитет все еще достаточно высок.
— Путь власти тернист и извилист, — пробормотал Миламбер.
— Вот как? — улыбнулся Хочокена. — Тебе знакома эта старинная цуранийская поговорка? Что ж, похоже, ты хорошо усвоил мой урок!
Миламберу без труда удалось свыкнуться со своим новым положением Всемогущего. В течение нескольких недель, последовавших за визитом к Хочокене, он досконально изучил, в чем состояли права и привилегии, дарованные Императором его сословию, а также обязанности, налагаемые на него столь высоким саном. Он старался подражать манерам и выговору волшебников-цурани и весьма в этом преуспел. Его успехи отмечали решительно все члены Ассамблеи — одни с восхищением, другие с плохо скрытой неприязнью.