Достанем врага везде!
Шрифт:
«Сдаться или нет?» — новая мысль перфоратором бурлила мозг Мирослава. Сейчас ему казалось, что он слышит жужжание электромотора. Инстинкт самосохранения подсказывал: «Руки подними». Правая рука скользнула к накладным карманам разгрузочного жилета. В подсумках еще оставалось две гранаты и пистолет. Оружие, что называется, ближнего боя. «Нет, бросить „РГД“ или начать стрелять из „ПМ“ не дадут. В момент клешни прострелят, — продолжал лихорадочно размышлять Фюрер. Он уже знал наверняка, с кем пришлось схлестнуться его группе и почему им отведен такой огромный массив. — Эти ошибки не допустят». В плен Скеле тоже не улыбалось — он еще не забыл, что сам собирался сделать с «языком». Избежать «горячего потрошения» можно было
Мирослав почувствовал, как со лба по носу ползет капля пота, взмахом руки смахнул влагу, потом положил ладонь на грудь, ощутив прохладу Железного креста. На этот раз фашистский орден ему не помог.
«Значит, лимит удачи исчерпан», — боевик с силой сжал крест, потом рванул его вниз, разрывая тонкую цепочку. Свободной рукой Скеля расстегнул клапан одного из гранатных подсумков, потом сунул указательный палец в кольцо предохранительной чеки и рывком освободил ударник запала.
В самый последний момент он вспомнил о своем заокеанском кураторе, которому нужно было доложить о провале операции, но врожденный эгоизм лишь мрачно буркнул: «Пишов вин до биса»…
— Н-да, картина в духе Сальвадора Дали, — глядя на развороченный труп, обескураженно пробормотал подбежавший к Скорцени и Савченко Микис. Взрыв двух наступательных гранат разворотил весь торс боевика и как ластиком стер черты лица, оставив темно-коричневые кости черепа. Вокруг вперемешку с кровавыми ошметками диверсанта валялись обломки его нехитрого скарба, из которого опытный глаз Виктора выхватил разбитый корпус портативной радиостанции и панель GPS. Наклонившись над трупом, он разжал пальцы — в руку ему упал фашистский орден с поблекшей от времени эмалью. Увидев свежее проявление художественности в виде резьбы надфилем, увековечивающей аббревиатуру УНА-УНСО, даже позволил себе улыбнуться.
— Старые знакомые. — Действительно, за свою долгую и нелегкую службу ему доводилось схлестываться с этой публикой, и счет пока был в его пользу.
— Слышь, Витек, тебе эта цацка нужна? — неожиданно к Савченко обратился Скорцени; в его глазах заплясали шальные огоньки, как у коллекционера, наткнувшегося на редкий фолиант.
— А тебе зачем? — удивился командир. — Коллекционируешь?
— Да нет. Просто довелось мне читать про одного нашего летчика — аса, Ивана Федорова, участника девяти войн от Испании до Кореи. Награжден множеством наград, в том числе и Железным крестом. Между прочим, за идеальное исполнение фигур высшего пилотажа, вручал лично Гитлер. Федоров побывал в Германии вместе с правительственной делегацией незадолго до войны. А когда вернулся в Союз, этот орден прибил к каблуку своего сапога вместо набойки [19] .
19
Иван Федоров — полковник ВВС, Герой Советского Союза, участвовал в девяти войнах, сбил 134 вражеских самолета.
— Так ты что, тоже решил эту железяку прибить к подошве своего берца? — невольно рассмеялся Савченко.
— Не оригинально, уже лучше прикреплю этот трофей к оружию. Как индейцы делали во время войны с бледнолицыми, чтобы, значит, все видели доблесть владельца.
Услышать эту почти детскую задумку от взрослого мужика двухметрового роста, с мрачной физиономией и жутким шрамом на щеке — это было что-то.
— Держи, доблестный индеец, — Виктор сунул трофей в руку Скорцени, потом громко скомандовал: — Собрать трупы, оружие, будем готовиться для доклада начальству…
Названный Султаном полустанок действительно был открыт со всех сторон, и
Будка путевого обходчика пустовала еще со времен первой войны. И теперь строение с выбитыми окнами и дверями снаружи напоминало кладбищенский склеп, а изнутри это была общественная уборная. Все вокруг дышало покоем, лишь едва слышно шелестел ковыль, высоко в небе заливался жаворонок, да неподалеку от полустанка волновался камыш, росший в большой впадине. Старики рассказывали, что лет сто назад на этом месте было большое озеро, потом вода куда-то ушла, и в напоминание о ней осталась лишь стена камыша, который со временем занял всю низину. Теперь там волнами ходили высокие сухие стебли, увенчанные коричневыми шапками, похожими на кубинские сигары.
Абу Юсеф опустил бинокль — все равно ничего нового не увидел. Наблюдатели пасли это место последние трое суток, никакого движения. Впрочем, и в других местах республики федералы не проявляли активности. И это тоже было объяснимо: милиция и контрразведка уже давно перестали работать на опережение, живя по принципу «нет терактов — вот и не надо суетиться». Потому что в противном случае в действие вступает другой принцип — «инициатива наказуема». А кому хочется быть крайним?
«Все-таки хорошо, когда на спецслужбы есть узда, — чувствуя, как нежные стебли ковыля ласкают его лицо, размышлял про себя Удав. — Неглупые люди придумали правозащитные организации, „независимую прессу“, Международный трибунал в Гааге, наконец».
Постепенно мысли Абу Юсефа с прозаических экскурсов перешли к конкретике. Подобных по размаху акций ему не доводилось проводить ни в родном Афганистане, ни в Ираке, ни на Ближнем Востоке.
«Это судьбоносный случай», — самодовольно подумал Удав. Ему уже порядком надоело скитаться по бункерам или бродить по горам, как медведю-шатуну. Даже металл не выдерживает постоянного напряжения, а человек тем более; к тому же и возраст берет свое. Хотелось бы жить в шикарной вилле на берегу теплого моря, носить легкие белые одежды и отдавать приказы другим, или хотя бы советовать тому, кто отдает приказы.
Удержать мысли в русле предстоящей операции Удаву никак не удавалось. Более того, он еще утром поймал себя на том, что совершенно не испытывает ни малейших сомнений в успехе предстоящего дела. Причину он давно просчитал — это был наемник по прозвищу Варвар. За свою работу он взял баснословный гонорар, но все свои обещания выполнял, а это значило, что все выйдет так, как задумано.
«После того, как мы сотрем с лица земли родовое гнездо со всеми обывателями и захватим Грозный, весь мир узнает, что война в Ичкерии не закончилась. И создание Кавказского Халифата — лишь дело времени». Августовское солнце наконец сморило Удава, и он, блаженно улыбаясь своим мыслям, уснул. Семеро охранников, находившиеся постоянно поблизости, взяли оружие на изготовку.
День надолго не задержался, все же пошел на убыль. Солнце скатилось за горизонт, с гор потянуло прохладой, и вскоре ночь полностью вступила в свои права. Небосвод густо усыпали звезды. Проснувшийся Абу долго и неотрывно смотрел на них; сейчас эти ночные светлячки напоминали ему пригоршни бриллиантов, рассыпанных на черном бархате.
Такое ему однажды довелось видеть: торговцы нелегальным оружием за свой товар, как правило, предпочитают твердые активы — золото, платину, драгоценные камни. За противотанковые ракеты, купленные у хитрого польского барыги, они платили алмазами высшей пробы. Камней было много, и их, как речную гальку, высыпали на стол горстями, чтобы потом опытный бельгийский ювелир бережно оглядел каждый из них со всех сторон и дал свое заключение…