Достичь небес
Шрифт:
Мы опустились обратно в струйное течение и следующие шесть часов летели высоко-высоко над вспененным бурей океаном. Я подозреваю, что ни один полярный исследователь никогда не видел такого громадного белого пространства. Облака под нами непрерывно клубились и напоминали одновременно цветную капусту и извилины мозга. Наступила ночь, и где-то внизу, освещая облака изнутри, начали сверкать молнии. Я почти не обращал на это внимания, так как был слишком занят. Я не отрываясь, боясь даже моргнуть, следил за показаниями альтиметра и время от времени подкручивал горелки, чтобы удерживать аэростат в самой быстрой части потока.
Это может показаться настоящим чудом, но у нас получалось! Мы с Пером неслись в направлении
Пока утомленный Пер ненадолго задремал, я продолжал дежурить у альтиметра. Нервы были натянуты как струны, пока я старался уловить малейшие признаки раскачивания или вибрации. Диаметр внутренней части потока, где скорость ветра была максимальной, составлял всего около 1200 м. Было ясно, что, если мы сумеем удержаться в сердцевине потока, нам, возможно, удастся пересечь океан и остаться в живых. Если я не услежу и аэростат выйдет за пределы центральной зоны, мы замедлимся и наверняка погибнем. Любое непонятное движение могло означать, что шар и капсула оказались в разных слоях потока.
Внутренность капсулы осветилась очень красивым и ярким бело-оранжевым светом. Я поднял глаза и увидел, как пламя горящего пропана попадает с горелок на оболочку! Я представил, что, если оно достигнет заледеневшего купола, тот наверняка разлетится в клочья.
Пер, проснувшись от моего крика, быстро поднял нас на высоту, где кислорода становится слишком мало и где пламя должно было погаснуть само по себе — примерно на 13 100 м, — и мы оба опять уставились, молясь про себя, на стеклянный купол над нашими головами.
Купол держался.
Мы опустились обратно в струйное течение. Неожиданно, после восьми часов молчания, вновь заговорило радио.
— Слава Богу, что мы вас поймали, — сказал Боб Райс, наш старший метеоролог. — Я проложил для вас маршрут. Вы должны изменить курс. Прямо сейчас.
— Неужели?
— Спускайтесь немедленно, — сказал он. — Ваше струйное течение поворачивает.
Облегчение, испытанное нами при звуках голоса Боба, сменилось шоком от его новостей. Наше струйное течение действительно начало поворачивать — еще несколько минут, и мы отправились бы в обратный путь, в Японию!
Для непосвященных одно из странных проявлений спортивного братства заключается в близости отношений между людьми, которые могут никогда больше не встретиться друг с другом. Сейчас я очень редко вижусь с Пером; вне капсулы высотного аэростата мы с ним живем и работаем в разных мирах. С Бобом Райсом я не разговаривал уже несколько лет. Тем не менее были случаи — и не однажды, а много раз, — когда я ловил каждое слово Боба как откровение. Были моменты, когда он олицетворял для меня единственную надежду и был единственным человеком, способным спасти и мою жизнь, и жизни моих спутников.
Боб Райс занимается погодой — он один из самых лучших метеорологов. А среди любителей приключений это вообще человек легендарный. Он начинал службу в ВВС США во время корейской войны, и к моменту отставки в 1999 г. за его плечами было пятьдесят с лишним лет метеорологического опыта, причем примерно половину этого времени он посвятил специальным проектам и поддержке искателей приключений. Он играл ключевую роль в двадцати шести дальних перелетах на аэростатах, в бесчисленных парусных гонках и попытках побить самые разные рекорды.
Когда
«Меня сразу же захватило представление о погоде как о живой, дышащей сущности, — говорит Боб. — Ты не просто забиваешь в компьютер кучу цифр и данных. Ты визуализируешь их. Ты видишь волны, видишь штормовые тучи, видишь систему». Боб специализировался на приложении к воздухоплаванию того, что он называл «моделью траекторий» — хитроумной математической теории, разработанной чтобы отслеживать движение вулканической пыли и радиоактивных частиц после ядерных взрывов. С ее помощью Боб предсказывал, куда полетит шар на той или иной высоте.
Используя модель траекторий. Боб рассчитал, что, если мы спустимся до 5400 м, преобладающие ветры понесут нас на север. Тогда мы практически наверняка сможем закончить свое путешествие — хотя для этого нам придется распрощаться с мыслью сесть в штате Вашингтон и удовлетвориться посадкой где-то там, в насквозь промороженной Арктике! Честно говоря, перспектива вывести самый большой аэростат, когда-либо построенный человеком, из стратосферы на обычные высоты, где он станет игрушкой погодных условий, была не слишком привлекательной. Там, под нами, гуляли волны высотой до пятнадцати метров, так что при любых проблемах, даже если бы мы упали в океан совсем рядом с каким-нибудь судном (что, надо сказать, маловероятно в океане, покрывающем практически половину планеты), оно просто не смогло бы поднять нас на борт. Такие волны переломили бы пополам любую лодку. И все же после долгого радиомолчания, будучи на волоске от гибели, мы с радостью последовали совету Боба Райса.
Тем временем на борту самолета, летящего в Америку рейсом компании United Airlines, Уилл Уайтхорн и его команда из десяти спасателей сходили с ума от неизвестности и тревоги. Им передавали всю информацию, но известно было только, что шар потерял почти половину запаса топлива. К моменту их посадки в международном аэропорту Лос-Анджелеса мы с Пером уже летели на север. Команду ждал самолет, готовый отвезти их в Сиэтл. Остальное надо было додумывать на ходу.
Небольшой риск, что нас с Пером занесет в Арктику, существовал всегда, и команда везла с собой соответствующее снаряжение для нас. Но для себя у них не было никаких средств выживания, а условия ухудшались с каждой минутой. В Сиэтле спасательная команда превратилась едва ли не в разбойников с большой дороги; они собирали теплую одежду и прочее снаряжение для работы на морозе везде, где только могли найти. Работники наземной службы аэропорта снабдили их ботинками и перчатками. Всего через несколько минут после посадки на площадке у ангара уже прогревался Learjet, и разрешение на вылет в Йеллоунайф было получено.
Мы на борту капсулы слушали по радио Майка Кендрика. «Вас здорово сносит на север, — говорил он. — Спасательная команда гонится за вами, чтобы добраться до места, где вы приземлитесь». После тридцати шести часов полета мы пересекли береговую линию северной Канады. Было слишком темно, чтобы увидеть что-нибудь внизу, но нам сразу стало легче и как-то спокойнее. Хотя мы направлялись прямо к Скалистым горам — одному из самых негостеприимных горных массивов на свете, по крайней мере это была суша. Мы обнялись и съели на двоих шоколадку. Мы испытывали невероятное чувство. Когда под ногами поплыли Скалистые горы, мы связались по радио с местными авиадиспетчерами аэродрома Уотсон-Лейк.