Достоевский о науке, капитализме и последних временах
Шрифт:
На началах науки и разума народ устроиться не может
Очевидно, что Достоевский был против подобных воззрений (о первостепенной и важнейшей роли разума и науки в жизни народов). Этим его протестом наполнены все произведения писателя. Вот что, например, писал Достоевский в «Дневнике писателя» за 1873 год: «Все эти европейские высшие учители наши, свет и надежда наша, все эти Милли, Дарвины и Штраусы преудивительно смотрят иногда на нравственные обязанности современного человека.
Дай всем этим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить заново – то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое и бесчеловечное, что все здание рухнет, под проклятиями человечества, прежде чем будет завершено. Одна из современных фальшей» [8] .
И вот заявление Ивана Шатова о том, что «ни один народ еще не устраивался на началах науки
8
Упоминаемый в отрывке Милль – Джон Стюарт Милль (1806–1873) – британский философ, социолог, экономист и политический деятель. Сторонник этического учения утилитаризма. Внес основополагающий вклад в философию либерализма. В отрывке также упоминается Давид Фридрих Штраус (1808–1874) – германский философ, историк, теолог и публицист. Исходя из принципов гегелевской философии, разбирая содержание Священного Писания, проводил мысль, что оно представляет собой набор мифов. Штраус не отрицал исторического существования личности Иисуса, но находил, что большая часть представлений о Нем имеет позднейшее происхождение. Он пытался выяснить, из каких греческих, еврейских и восточных элементов составились эти представления.
И вот Шатов как бы встряхивает Николая Верховенского, напоминает ему азбучную истину: «Народы слагаются и движутся силой иною, повелевающею и господствующею, но происхождение которой неизвестно и необъяснимо. Эта сила есть сила неутолимого желания дойти до конца и в то же время конец отрицающая. Это есть сила беспрерывного и неустанного подтверждения своего бытия и отрицания смерти. Дух жизни, как говорит писание, „реки воды живой“, иссякновением которых так угрожает Апокалипсис. Начало эстетическое, как говорят философы, начало нравственное, как отождествляют они же. „Искание Бога“, как называю я всего проще».
Да, конечно, Шатов не богослов и даже не церковный человек, он ищущий, мятущийся, пока еще агностик. Но сердце ему подсказывает, что надо «искать Бога» и что наука и разум не могут заменить человеку Бога. Он рассуждает «от обратного», говорит, где Бога не надо искать.
Очень жестко о науке говорит в романе «Братья Карамазовы» Великий инквизитор. Он считает, что слабое и слепое человечество, не умеющее пользоваться свободой, будет пытаться полагаться на свой разум и науку. И они (разум и наука) заведут слепое человечество в окончательный тупик: «Свобода, свободный ум и наука заведут их (людей. – В. К.) в такие дебри и поставят перед такими чудами и неразрешенными тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные и несчастные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: „Да, вы были правы, вы одни владели тайной Его (Духа, искушавшего Христа в пустыне. – В. К.), и мы возвращаемся к вам: спасите нас от себя самих"».
О полунауке и полуинтеллигентах
Наука, как правильно замечает Шатов, не может определить, где добро, а где зло. Особо он обрушивается на так называемую «полунауку», которая может увести человека окончательно в болото и уничтожить: «Никогда разум не в силах был определить зло и добро, или даже отделить зло от добра, хотя приблизительно; напротив, всегда позорно и жалко смешивал; наука же давала разрешения кулачные. В особенности этим отличалась полунаука, самый страшный бич человечества, хуже мора, голода и войны, не известный до нынешнего столетия. Полунаука – это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, пред которым все преклонилось с любовью и суеверием, до сих пор немыслимым, пред которым трепещет даже сама наука и постыдно потакает ему». Итак, полунаука стала богом «просвещенного» человечества, причем деспотическим. Этот бог дает такие способы разрешения человеческих проблем, которые герой Достоевского назвал «кулачными». Он также обратил внимание на то, что даже настоящая наука стала пасовать перед полунаукой. Как пример: наука второй половины XIX века не смогла дать должного отпора дарвинизму (который можно назвать не только полунаукой, но даже лженаукой) и в ХХ веке он захватил все так называемые «храмы науки» (университеты, с кафедр которых стала преподаваться теория эволюции и учение о происхождении человека от обезьяны).
На мысль Достоевского
9
Ильин И. А. Наши задачи // Зависть как источник бедствий
Еще до Ильина понятие «полуинтеллигенты» использовал писатель А. В. Амфитеатров, который об этой публике писал следующее: «Во-первых, подавляющий процент ее состава, – то, что вы называете – полуинтеллигенты: люди не с образованием, но и не без образования; дикари, хватившие верхушки культуры, и – увы, как всегда почти бывает, верхушки не добродетелей ее, но пороков [10] .
Полуинтеллигенты Достоевского
10
Амфитеатров А. В. Уголовная чернь, из сборника «Бабы и дамы» 1892–1902.
Если применить понятие «полуинтеллигента» в определении Ильина к романам Достоевского, то, наверное, половину их героев можно отнести к разряду полуинтеллигентов. Многие исследователи творчества Достоевского обращают внимание на то, что основные герои романов писателя имеют свои «теории». Например, Раскольников из «Преступления и наказания», Лебедев и Ипполит из «Идиота», Аркадий Долгорукий из «Подростка», Шигалев из «Бесов», Иван Карамазов из «Братьев Карамазовых» и другие. «Теории» эти, как правило, не придуманы самими героями, не «высосаны из пальца». Чаще всего, они заимствованные, причем первоисточниками оказываются теории, которые были созданы в Европе. Сами герои неоднократно в своих разговорах упоминают имена этих «авторитетов»: Фурье, Вольтера, Руссо, Платона, Мальтуса, Милля и других. Есть основания полагать, что лишь немногие из героев Достоевского действительно серьезно изучали работы «авторитетов». Чаще всего идеи «авторитетов» воспринимались из газет, журналов, переводных романов и особенно из разговоров с более информированными людьми. Таким образом, этих «идейных» героев можно записать в разряд полуинтеллигентов. В их головах собраны обрывки разных теорий и учений (почти исключительно тех, что пришли в Россию из Европы). Но все это не переваренная умом мешанина.
Полуинтеллигентов много и среди не самых главных героев. Так, например, все основные герои «Бесов» из группы заговорщиков вполне могут претендовать на звание полуинтеллигентов: Петр Верховенский, Шигалев, Виргинский, Липутин, Лямшин, Толкаченко, Кириллов.
Так, главным идеологом и «умственно подготовленным» членом группы заговорщиков считается Шигалев. Достоевский рисует портрет этого героя, который выглядит карикатурно. Петр Верховенский с восторгом говорит Николаю Верховенскому: «Шигалев гениальный человек! Знаете ли, что это гений вроде Фурье; но смелее Фурье, но сильнее Фурье; я им займусь. Он выдумал „равенство"!»
И вот на заседании «У наших» (заговорщиков) Шигалев собирается читать «толстую и чрезвычайно мелко исписанную тетрадь». Он создатель новой системы «устройства мира» – шигалевщины. Вот заявление Шигалева перед собранием: «Я хотел изложить собранию мою книгу по возможности в сокращенном виде; но вижу, что потребуется еще прибавить множество изустных разъяснений, а потому все изложение потребует по крайней мере десяти вечеров, по числу глав моей книги. (Послышался смех.) Кроме того, объявляю заранее, что система моя не окончена. (Смех опять.) Я запутался в собственных данных, и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом. Прибавлю, однако ж, что, кроме моего разрешения общественной формулы, не может быть никакого».