Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Она мн отвчала, что естьлибъ не была уврена, что носилки посл моего припадка гораздо для меня удобне; то съ великимъ бы удовольствіемъ сдлать мн компанію согласилась.
Не сіе ли то величайшее почтеніе? Я еще однажды поцловалъ ея руку: а ей сказалъ что она совершенно милостива; я сожалю что не заслужилъ боле оной благосклонности, но что я не усматриваю предъ нами, ничего иннаго кром благополучныхъ дней; что ея присудствіе, и великодушное участіе, которое она принимаетъ въ моемъ припадк, привели меня въ совершенное здравіе; что я, со всемъ здоровъ, что не чувствую боле ни малйшей болзни; но поелику она желала, чтобъ я нсколько прогулялся, то
Въ теченіе сего времени вс домашнія госпожи поднявши глаза и руки къ небу, благодарили его за сіе чудо. Видишь ли силу любви, сказала одна тихонько, но такимъ голосомъ, которой можно было разслышать: дражайшій мужъ, сказала другая; и вс вмст, благополучная чета! колико сіи похвалы ласкали мою любезную! какія искры выходили изъ глазъ ея! не должно говорить чтобъ похвалы огорчали скромность; на противъ того он воспламеняютъ сердце, которое отдаетъ себ свидтельство въ своемъ достоинств. Он изтребляютъ недоврчивость, оживляя въ ономъ бодрость и веселость.
Теперь, Белфордъ, думаешь ли ты, чтобъ болзнь ни къ чему не служила? Однако я теб объявляю, что имю много другихъ пріятныхъ средствъ, дабы никогда уже не принимать сего проклятаго рвотнаго.
Письмо CCIV.
Въ субботу 27 Маія.
Господинъ Ловеласъ, любезная моя, былъ весьма боленъ. Онъ вдругъ захворалъ. Онъ весьма много харкалъ кровью. Конечно повредилась въ немъ кровь. Онъ вчерашняго вечера жаловался желудкомъ. Я тмъ боле о томъ соболзновала, что опасалась не произошло ли сіе отъ нашихъ сильныхъ словопрній. Но виноватали я?
Колико я почитала его на прошедшихъ дняхъ ненависти достойнымъ! Но теперь ясно вижу, что гнвъ и ненависть въ моемъ сердце суть не что инное, какъ минутныя движенія. Невозможно, любезная моя ненавидть тхъ, которые находятся въ смертельной опасности или печали. Я не въ состояніи противиться благодушію ни искреннему признанію въ содланномъ преступленіи.
Онъ сколь долго могъ старался скрывать отъ меня свою болзнь. Столь нженъ, столь почтителенъ даже и въ самой великой скорби! Я бы не желала видть его въ семъ состояніи. Сіе зрлище весьма сильное сдлало во мн впечатлніе, находясь еще въ безпокойствіи отъ всхъ. Бдной молодой человкъ; вдругъ занемогъ въ столь цвтущемъ здравіи!
Онъ вышелъ со двора; его несли въ насилкахъ; я его къ тому понудила. Но я боюсь, не подала ли ему худаго совта, ибо спокойствіе лучше всего въ такой болзни. Не надлежало бы весьма торопиться, въ такомъ важномъ случа, полагать свое мнніе, не зная совершенно онаго. Я, по справедливости предлагала ему, чтобъ приказалъ позвать лкаря, но онъ не хотлъ того и слушать. Я весьма почитаю сей факултетъ, и тмъ боле что т, которые его презираютъ, не имютъ уваженія, какъ я то всегда наблюдала, къ основаніямъ почтеннйшаго еще людей сословія.
Я теб признаюсь, что мои мысли неспокойны, я опасаюсь, что была излишне открытна предъ нимъ и домашними женщинами. Они
Однако я теб скажу, какъ искренно о томъ думаю, что естьли онъ подастъ мн причину принять опять суровой видъ и держать его въ отдаленности; то надюсь что пріобрту столько силы, отъ свденія о его не достаткахъ, что преодолю свои страсти; ибо г. Ловеласъ, любезная моя, не такой человкъ, которой бы во всхъ частяхъ своего свойства былъ почтенія достоинъ. Чтоже боле можемъ мы сдлать, какъ управлять самими собою тми лучами свта, которыя по временамъ насъ освщаютъ?
Ты конечно удивляешься, что столь важно разсуждаю о семъ открытіи. Какое дамъ я ему имя? Но какоежъ могу я ему дать? Я имю бодрости въ тонкость разсмотрть сіе сердце.
Будучи не довольна сама собою, я не смю и взглянуть на то, что написала. Впрочемъ я не знаю, какъ бы я могла писать о томъ иначе. Никогда я не находилась въ столь странномъ состояніи; ябъ не могла теб его описать безъ замшательства. Была ли ты когда либо въ подобномъ случа, то есть: страшась осужденія моей пріятельницы, но не почитая однако себя достойною онаго.
Я уврена токмо въ одномъ; то есть: что я конечно бы оное заслужила, естьлибъ имла какую ниесть тайну, которуюбъ отъ тебя скрывала.
Но я не присовокуплю ни единаго слова, увряя тебя, что хочу разсмотрть себя гораздо строже, и что пребываю твоя
Кларисса Гарловъ.
Письмо CCV.
Въ субботу въ вечеру.
Воздухъ возвратилъ мн совершенное здравіе, изтребя всю мою болзнь. Когда сердце спокойно, то можноли имть боль въ желудк?
Но прибывши домой, я нашелъ мою любезную въ великомъ безпокойств о новомъ произшествіи. Нкто приходилъ освдомляться о насъ, и при томъ весьма подозрительнымъ образомъ. Не по имени, но по описанію насъ спрашивали, а сей любопытной былъ лакей въ синей ливре, обложенной широкимъ желтымъ гасомъ.
Доркаса и повариха, которыхъ онъ приказалъ выслать, не хотли отвтствовать на его вопросы, естьли не изъяснитъ своихъ причинъ, и отъ кого присланъ; онъ отвчалъ, столь же кратко, какъ и он, что естьли он находитъ затрудненіе съ нимъ объясниться; то можетъ быть мене скроютъ то отъ кого ниесть другаго и потомъ въ великой досад ушелъ.
Доркаса съ торопливостію взошла къ своей госпож, которую привела въ безпокойство не токмо извстіемъ о произшествіи, но еще боле собственными своими догадками; присовокупляя къ тому, что ето былъ человкъ весьма худаго вида, и она уврена, что онъ пришелъ не съ хорошими намреніями.
Ливрея и знаки человка подали причину къ старательнымъ обыскамъ, которые не мене были подробны, какъ и увдомленія. Боже мой, Боже мой, вскричала моя любезная, и такъ безпокойствіямъ не будетъ конца? ея воображеніе предствило ей вс нещастія, коихъ она должна опасаться. Она желала, чтобъ г. Ловеласъ скоре возвратился.