Доступ к телу
Шрифт:
– Граждане ученые, давайте оставим ваши эмоции на потом. Время работает против нас, и его мало.
Бородин поддержал охранника:
– Катя, что знал, я уже Анатолию поведал. Мне известно, что Тарутян родом из Еревана. Отец его скончался два года назад. Я сам подписывал ему отпуск на похороны. Мама умерла еще раньше. Брат отца живет в Москве, но об этом, как ты поняла, Анатолий осведомлен лучше нас.
Охранник профессора не слушал. Он смотрел на Катерину своими бараньими глазами и спрашивал только ее:
– Были же у него в Москве друзья,
При слове «девушка» Катя потупилась, из чего Живцов сделал неверный вывод об их отношениях. И Суркова поспешила его разуверить:
– Николай пытался за мной ухаживать, но никаких амуров между нами не произошло. Он мне не нравился.
Живцов позволил себе ухмыльнуться:
– Тему любви закрыли, теперь о дружбе. Круг его друзей. Напрягитесь, девушка.
Она напряглась. Надо что-то вспомнить, иначе этот баран не уйдет никогда.
И вспомнила:
– Однажды я слышала, будто в Москве живет его сокурсник, тоже армянин. Кажется, зовут Сурен. Но чем он занимается сейчас, сказать не могу.
– Уже нечто. – Живцов забил себе в ноутбук имя сокурсника, институт, который заканчивал Тарутян, и медленно поднялся, продолжая смотреть на Катерину.
Та поспешила заверить:
– Честно, это все, что могла вспомнить…
И охранник ушел.
Катя пересела в кресло, поближе к патрону, погладила его по руке:
– Александр Ильич, ваш сын этой потери не переживет?
– Арсений держится молодцом. Даже готов продолжать финансирование проекта. Но я не знаю, что делать дальше… Руки опускаются.
Катя подвинулась к ученому еще ближе:
– Ну зачем вы так, Александр Ильич? Вы же совершили гениальное открытие! Поступок Тарутяна и Дружникова лишнее тому доказательство. Подождите, прошло слишком мало времени. Их «h» восстановится. Я в это верю.
– Мне бы тоже хотелось верить. Но пока я загубил две души и довел хорошего человека до инфаркта. Как жить с этим?
– Александр Ильич, вы не имеете права опускать руки. Вы же не один и обязаны с этим считаться.
– С чего ты это взяла, Катенька? Я никому ничем не обязан, кроме любимых и близких мне людей.
– Вы обязаны мне.
– Катя, я к тебе очень хорошо отношусь. Но при чем тут обязательства?
– При том, что я вас люблю. И не только как великого ученого. Я вас люблю как мужчину. Вы мой идеал. Я понимаю, что вы женаты, и никогда о своей любви не говорила. А теперь скажу – вы обязаны мне за мою беззаветную любовь. Так что извольте оправдывать звание идеала. Если вы предадите свой талант, я покончу с собой.
– Господи, только этого мне и не хватало! – Александр Ильич смотрел на Суркову в полном недоумении. Его бледное до этого лицо покрылось красными пятнами, руки задрожали.
Катерина испугалась и крикнула лаборанту:
– Витька, неси капли профессору! – И обняла старика. Шаньков принес лекарство и стакан с водой. Суркова сама отмерила двадцать пять капель и поднесла стакан к губам Бородина.
Он выпил маленькими глотками и тихо попросил:
– Ребята,
Шаньков тут же удалился. Катерина вытерла ему рот салфеткой, но уходить не спешила:
– Любимый, я не могу тебя оставить в таком состоянии.
– Девочка, сделай одолжение. И запомни, я рано женился, чтобы не тратить время на любовные бредни. Если ты желаешь, чтобы я работал продуктивно, выброси эту чушь из головы. Я же не Фоня, а ты не Нора. Оставь любовь для наших шимпанзе и поторопись в аппаратную. Дежурство там никто не отменял.
– Хорошо, я ухожу. Но вы обещаете продолжать опыты?
– Обещаю.
Катерина поднялась и пошла к двери. Ученый наблюдал, как она покидает кабинет, и думал: «Боже, какая дура. Все-таки мозг женщины требует отдельного исследования. Но на это мне уже не хватит жизни».
Они шли по улице, женщины оглядывались. Трое джентльменов в прекрасных костюмах, сверкая начищенной обувью, приятно отличались от массы прохожих. Ни дать ни взять герои американского вестерна. Всем немного за сорок, ни животов, ни одышки и походка особая, чуть вразвалочку. Они знали себе цену, но ни позы, ни вызова, только чувство собственного достоинства. И если троица привлекала внимание окружающих, то бредущего за ними метрах в двадцати молодого человека не замечал никто. Он и старался не бросаться в глаза. Шел и шел, глядя себе под ноги, будто и сам никого не замечал. Лишь когда три джентльмена свернули на Мясницкую, достал из кармана мобильный телефон и сказал в трубку:
– Трофим, уж не в банк ли они прутся. Спустись на всякий случай. – И отключив связь, прибавил шагу.
Джентльмены, так же не спеша, отмерили еще сотню метров и остановились у внушительного подъезда с небольшой, но солидной вывеской «Банк Пробуждение». Именно этот банк финансировал опыты профессора Бородина, связанные с активизацией одного из генов человеческого мозга. И именно его владельцу пришлось пережить горечь материальной потери.
Нельзя сказать, чтобы Арсений Бородин пребывал в унынии. В своей практике финансист терял и больше. Чего далеко ходить, с начала кризиса две тысячи восьмого года его личный капитал ужался вдвое. Но лишиться сотни тысяч долларов, которые он презентовал на опыты отца, столь неожиданно и по-дурацки, никак не входило в его планы. И когда начальник службы безопасности Трофим Егоров доложил из проходной банка, что трое подопытных уголовников рвутся к нему на прием, радости не выказал:
– Что им надо?
– Не говорят. Настаивают на личной встрече с вами.
– Хорошо, пропусти.
Егоров счел нужным проявить профессиональную осторожность:
– Мне при вашей беседе присутствовать?
Арсений оценил его заботу:
– Боишься, зарежут?
– Кто их знает – бандиты все-таки.
– Оружия при них нет?
– Чистые.
– На всякий случай побудь в приемной, а дальше по обстоятельствам.
– Понял, Арсений Александрович.
– Понял – запускай…