Шрифт:
1.Денис
Лес сгущается, мы продолжаем идти. В голове играет немного тревожная музыка, вроде той заставки из сериала, который смотрели вчера. Спускаемся с невысокой горки: деревья окружили нас, будто и впрямь затеяли что-то недоброе. Солнце не может просочиться сквозь листву, и всё приобретает тёмно-зелёный цвет.
Моя тёмно-зелёная собака замирает и принюхивается. Мой семилетний сын тоже принюхивается, повторяя за собакой.
– Парни, не пугайте меня.
Даже музыка в голове замирает на мгновение. Костя смеётся: показывает мне свою руку, измазанную
– Папа, смотри! – Костя больше не смеётся, он в замешательстве. Я тоже.
Никогда не видел ничего подобного: с десяток разных сумок.
Небольшая поляна посреди леса напоминает музей под открытым небом. Сумки выглядят так, будто их только-только разбросали. Оглядываюсь и ищу хозяев (но также понимаю, что это бесполезно). Так бросают вещи, только если случилось неладное.
– Тут есть паспорт, – Костя без зазрения совести уже обшаривает одну из сумок.
– Перестань, сколько раз говорить? Нельзя трогать чужие вещи! Вдруг сейчас вернется их хозяин? – В такие моменты чувствую себя редкостным занудой.
Выдавливаю беззаботную улыбку и ощущаю затылком, как страх подползает ко мне со спины. Вот-вот накроет. Хочется развернуться и убежать, но я стою. Рим оживлённо нюхает каждую из сумок, будто поисковая собака. Давно не видел его таким серьёзным.
– И что? Тут фотография… Имя стёрто! Пап, никто не вернётся за вещами! – Костя бросает паспорт рядом с сумкой и смело вытряхивает на землю всё её содержимое. Нетронутые сумки и стёртая фотография в документе, какого чёрта?
Подхожу к следующей сумке – сразу же вижу набор гуашевых красок. Открываю коробку: все баночки полные, словно только из магазина, достаю синюю – густая, но не засохшая. Нет кистей и бумаги. На чём собирался рисовать этот человек в лесу?
– А в этой сумке гаечные ключи! – Костя чувствует себя как рыба в воде, обшаривая чужие вещи. Интересно, кем он станет, когда вырастет?
Рим скрылся за деревьями. Без собаки чувство опасности становится сильнее. Явного повода переживать пока что нет. Только брошенные сумки со странными и абсолютно не связанными с лесом вещами.
Когда внезапный порыв ветра шелестит листвой, я вздрагиваю. Мне хочется оказаться дома под одеялом. Но если я сейчас именно так и сделаю, то мой сын наверняка вырастет таким же тюфяком, как я. Заведёт собаку и будет бояться каждого шороха.
«Всё в порядке, никакой опасности», – успокаиваю самого себя.
В голове снова играет тревожная музыка, стараюсь её не замечать. Но с триллерами по первому каналу явно пора завязывать.
– Смотри, какой крутой! – сын протягивает мне мягкую игрушку для оценки: нелепый монстр с длинными конечностями. Я сразу понимаю, что монстр поедет с нами. Да Костя ближайшие несколько дней не выпустит его из рук.
Ох уж эти его горящие глаза: ребёнку с такими глазами невозможно сказать «нет»! Мне кажется, что где-то я уже видел этого монстра. Такое ощущение, что подобный остался на прошлой квартире при переезде. Но я не помню, чтобы Костя его так уж любил, иначе мы бы развернули машину и под его фирменные вопли вернулись за игрушкой.
Рим
– Костя, я только что вспомнил, что сегодня футбол, нужно успеть купить чипсов и газировку.
Сын обожает футбол, даже повторы трансляций, и это самый верный способ заманить его домой. У меня нет времени ждать, пока с нами случится ужасное и наши сумки останутся здесь, а моя фотография в паспорте выцветет и никто не узнает, что это был я. А наши челюсти не должны валяться в кустах! Вспоминаю, что нужно записаться к стоматологу. Да, Дэн, самое время.
– А можно монстра забрать? – Костя уже ждёт отказ. Каждый раз я говорю ему, что нельзя подобранные на улице вещи приносить домой. И сейчас, чтобы не чувствовать себя страшным занудой, отвечаю:
– Да, можно, пошли отсюда.
Не быть занудой – это круто. Ещё круче будет, когда мы окажемся дома под одеялом, закинем дурацкого монстра в стирку и будем обсуждать в перерывах между таймами эту странную прогулку.
А Риму я на всякий случай почищу зубы.
2. Костя
Опухоль, которая выросла в голове отца, сначала лишила его возможности переносить громкие звуки. Он начал носить беруши. Потом стало хуже и с остальным: Костя приезжал и видел, как весь дом погружался в темноту, забронированный изнутри плотными шторами. Отец больше не мог без острой боли смотреть на яркий свет. Он выходил на улицу только по вечерам, когда солнце уже зашло.
Боль не давала ему есть и спать, поэтому он скинул около пятнадцати килограммов и превратился в ходячий скелет. При каждом движении его лицо сморщивалось всё сильнее и через несколько недель превратилось в засохшую апельсиновую кожуру с глазками.
Решение было сложным, но Костя отвёз его туда, куда должен был отвезти. Досуговый центр доктора Рима. В этом центре человек продолжал жить и получать питательные вещества, но только выглядела эта жизнь уже по-другому: пациента погружали в истории, которые создавали по рассказам близких людей. Это не кома, скорее жанровые сны и особо яркие воспоминания.
Главное, чтобы человеку было знакомо двадцать процентов информации, всё остальное подстраивал его мозг. Костя сам выбрал музыку, на фоне которой происходили остальные действия, взял темы из сериала по первому каналу, который его папа так и не смог досмотреть, потому что практически не снимал беруши.
Он любил вспоминать, каким хорошим пацаном Костя был в детстве. Немного поразмыслив, Костя попросил создать историю про своё детство. Жанр? Папа обожал ужасы. У него скопилась целая коллекция ужастиков, записанных на диски. Папа единственный в окружении Кости записывал фильмы на диски, полностью игнорируя Интернет. «Нужно будет обязательно их пересмотреть перед следующим визитом в Досуговый центр», – пролетело в голове у Кости.
Доктор Рим поставил только одно условие перед запуском программы – что-то должно ассоциироваться с его именем, в целях рекламной акции.