Доверие [первый вариант]
Шрифт:
— Идея! — воскликнул жизнерадостный Дикки и вскочил, проворно цапнув стоявшие у стены шпаги. — Сударь, я и не догадался бы, но прекрасная леди Галка открыла мне глаза на вашу подлую сущность! Галь, будь моим секундантом!
— Почту за счастье, — сказала Галка и села на верхнюю ступеньку, чинно сложив руки на коленях. Дикки швырнул одну из шпаг нехотя вставшему в позицию Гжесю.
— Может, и моим заодно? — хмуро спросил тот, ловя шпагу за рукоять. На Галку он не смотрел. —А то негоже мне...
— А я сейчас приведу кого-нибудь! — воскликнула она с неестественным энтузиазмом и вскочила, но Дикки яростно зарычал хриплым, кровожадным голосом:
— Не следует путать в это дело лишних людей!
Галка засмеялась и снова села.
— Уломал. Тебе бы вместо Чанаргвана публичные речи говорить, Диканька...
— Я многоталантен и одинок в силу этого! — возвестил Дикки. — Итак, сударь, прошу вас, — он склонился в изящном поклоне, а потом роскошно проманипулировал шпагой, коснувшись клинком лба, затем отведя его в сторону распрямленной рукой, и чего-то еще. Гжесь, как сумел, ответил ему тем же.
— Нет, сэр Ричард, ты полжизни, — с удовольствием сказала Галка.
Парни запрыгали по песку. чуть завязая в нем босыми ногами. Звонкие клинки хладно блистали, Галка ёрзала и взвизгивала. Дикки азартно скалился, хакал и время от времени учтиво говорил что-нибудь сугубо профессиональное: "Бьюсь!", "Рипост, сударь!", "Туше..."
Гжесь отступал, и Галка после первых взвизгов озабоченно замолчала и сидела, сдвинув брови, стиснув колени и напряженно выпрямив спину. Наконец она не выдержала:
— Да тише же, леший!.. Вот наборзел!
— Вы мне льстите, графиня, — ответил Дикки, ничуть не задохнувшись. — Не далее как прошлым летом я имел удовольствие отдыхать на острове Монтагью, что из группы Южных Сэндвичевых, как вы, надеюсь, и сами знаете. Во время моего там пребывания... э-э... во вверенную мне гавань зашел королевский корвет, имея целью запастись водой, купить провиант для дальнейшего пути и дать отдых матросам. Капитан корвета Выонг Хоай — джентльмен, исполненный всяческих достоинств, блестящий фехтовальщик и учтивейший дворянин — оказал мне честь и ежедневно проводил со мною по два-три часа в спортзале, покуда его корабль не покинул гостеприимного порта, и дал слово этим летом вновь провести около месяца вместе со мной на Монтагью.
— Это тот Выонг, который серебро позапрошлого...
— Да, графиня, вы совершенно правы. К сожалению, злая судьба воспрепятствовала нашей новой встрече...
— А что?
— А помнишь, передавали: лопнул какой-то ледник в Антарктиде, и вскрылась старая империалистическая база с колоссальным запасом каких-то страшных ОВ. Пытались локализовать, но — места-то безлюдные, пока заметили... Весь берег, всю воду прибережья потравило, вплоть до Сэнвичей. До сих пор борются. Я звонил Выонгу — он же как раз эколог по профессии, им сейчас не до отпусков...
— Какие же га... гады все-таки! — возмутился Гжесь, хватая воздух широко разинутым ртом. — Сколько уже вре... мени прошло, а все не... можем окончательно избавиться от их последствий! Яды, бомбы... Ух, гады! Я бы... если б кого-то из них встретил... просто при... придушил бы своими руками бы! Ненавижу! Вот... Антарктида теперь, океан...
— А вы драться будете еще? — спросила Галка.
Парни вдруг обнаружили, что когда-то уже перестали фехтовать и стоят просто так.
— Да ну ее... — невнятно сказал Гжесь. Он дышал всем телом.
— Так я никому и не понадобилась, — вздохнула Галка. — А я уж корпии целый воз надергала...
Гжесь растерянно обернулся к ней.
— Умри же!! — ни с того ни с сего закричал Дикки донельзя злодейским голосом. От этого крика, всколыхнувшего какую-то пичугу из листьев пальмы
— Ты чего... — Гжесь повернулся, понял, покраснел и рухнул на песок, успев простонать:
— Подлая измена!
Затем он сделал несколько судорог и замер, распластавшись на прохладной, мягкой поверхности, уткнувшись в нее щекой.
Галка поспешно встала и бросилась к лежащему, приказывая кому-то:
— Воды и корпии! Скорее, он истекает кровью!
— Ему не помогут ваши доморощенные средства, кудесница! — демонически возгласил Дикки. — Моя рука тверда... дух черен, крепок яд! Ваш рыцарь пал навеки, оставляю его умирать у вас на руках, миледи!
— Мой рыцарь!.. — с болью, чуточку завывая, воззвала Галка, рушась на колени возле распростертого тела. Дикки замогильно захохотал, красиво отшвырнул шпагу к стене и бодро взбежал по лестнице, влетел в коттедж, затворив за собой дверь. Пробрался меж танцующих, галдящих друзей к столу, зачерпнул ложку салата, отправил в рот. Я обязательно полечу, думал он, энергично жуя. Сердце его пело, кровь жарко билась в жилах. Обязательно. Среди ста тысяч затеряться одному — плевое дело, пролезу завтра зайцем, мне ли их сторожевую электронику не обмануть, на стартовом поле этом... Плевать я хотел на все. На все, что здесь. Он дожевал, проглотил и, не садясь к столу, зачерпнул еще раз. Вот мама только... На миг он перестал жевать. Ну, ладно. Об этом не будем. Когда там самые трудности пройдут и станет вроде как здесь, я вернусь. Писать ей буду почаще... А, все обойдется, все будет прекрасно, только бы пробраться на корабль! Такое дело делается — не может быть, чтобы без меня его начали! Здесь все пустяки, финтифлюшки, а там — второе Солнце становится человеческим, и я проложу к этому свою руку!.. Скорее бы рассвет. Хотелось немедленно бросить свою монету, орел или решка, пан или пропал, жить или прозябать. Тоже мне, выдумали не пропустить меня из-за каких-то там паршивых кровяных каких-то телец. Ха-ха, только и могу сказать вам в ответ. Гжесь — мальчишка, пусть милуется со своей голенастой, раз делать больше ничего неохота, пусть хвастается, что он-де на два года меня старше, и все время влюбленный, пусть, коли ему хвастаться приятно — все финтифлюшки, только ЭТО — да. Мы станем галактической расой, целую планету сделаем второй Землей бог весть в каких глубинах Галактики — эх ты, Гжесь... Хотя Галка, по правде сказать, девчонка блеск, чего она в него влюбилась? Влюбилась бы в меня. Полечу, полечу... Я вам еще преподнесу сюрприз на корабле, любезные мои ангелочки...
— ...Я уже истек кровью. — серьезно сказал Гжесь. когда Галка осторожно перевернула его на спину. В его глазах опять отражались звезды. — Слишком поздно. Галка сердито сморщилась, подумала и сказала:
— Дурацкое дело не хитрое...
Гжесь, яростно вздрогнув, как от пощечины, попытался сесть, но она с неожиданной силой удержала его и вдруг положила его голову к себе на колени. Он замер, перестав даже дышать, впившись затылком в гладкую прохладу ее кожи, в томительно атласное беспамятство.
— Лежите, рыцарь мой, вы еще очень слабы, — сказала Галка чуть напряженным голосом, держа его за плечи. Он медленно поднял руки и накрыл ее ладони своими.
Стало тихо. Дремотно шумел океан.
— Как здорово, что мы вместе летим, — прошептал Гжесь потом и чуть подвигал головой, гладя судорожно стиснутые Галкины ноги.
— Неудобно? — вскинулась Галка, но он сказал с пронзительной, уже болезненной для ее сердца теплотой:
— Да что ты, господи...
Она помолчала, пытаясь выровнять дыхание. Жаркая, туманящая сознание истома поднималась от сладкой тяжести на коленях.