Доверься мне
Шрифт:
— Достаточно, — прерываю я.
Достаточно, чтобы заставить мою грудь вздыматься. Достаточно, чтобы заманить меня обратно в постель, где я смогу полностью отгородиться от мира.
— Тогда ты должен хранить молчание, пока мы не сделаем заявление.
Я невесело усмехаюсь.
— Нет хорошего способа замять это дерьмо.
— Нет, нету.
Его безэмоциональный ответ заставляет меня съежиться.
— Тогда мы позволим ему лететь дальше, — говорю, борясь с тошнотой.
— Убеди меня, что ты будешь держаться подальше от обычных мест
— Боже, Габриэль. Неужели недостаток сна помутил твой рассудок? Тебе не нужно читать мне нотации. Больше у меня нет мест обитания. Я теперь чертов отшельник.
— Точно, — отвечает он после неловкой паузы. — Тогда моя работа здесь окончена.
Невольно я улыбаюсь с неподдельной радостью.
— Ага… было весело.
— Ты отвратительный лжец, Джон.
— Не джонай мне.
— Разве ты только что не габриэлял мне? — возражает он.
— Ты снова ведешь себя как идиот.
— К слову о людях, называющих тебя Джон…
— Идеальный переход, — прерываю я.
Скотти испускает долгий вздох, прежде чем заговорить.
— Ты объяснил ситуацию мисс Грей?
Я подавляю желание поежиться.
— Теперь мы сплетничаем?
— Да.
— Господи, помоги мне.
Тру уставшие глаза и закрываю их.
— Так объяснил?
— Нет, — огрызаюсь я. — Был слишком занят, заботясь о ней во время болезни. И, знаешь, уклонением.
— Бедный влюбленный человек. Ты погряз в этом, дружище. — Он говорит так самодовольно, что я испытываю сильное искушение повесить трубку.
— Так какова была ваша первая догадка, доктор Фред?
— Фред? — Замешательство в его голосе заставляет меня рассмеяться.
— Если бы ты не был в группе, то точно бы носил аскот15, так что да, Фред.
Скотти смеется.
— Меня так и подмывает сказать, что ты был бы Шегги, но больше смахиваешь на Дафну16 нашей группы.
— У Фреда была страсть к Дафне, — напоминаю я.
— Этот разговор принял странный оборот и доставляет мне боль.
— И моя работа здесь окончена, — гордо произношу я.
Могу себе представить, как он закатывает глаза.
— Исходя из профессионального опыта, — произносит он, возвращаясь к теме разговора, — я лишь могу посоветовать быть откровенным с мисс Грей. Вероятно, у нее возникнут вопросы…
— Скотти, мужик, я не увлечен Стеллой. Мы просто… даже не знаю, что именно. Но я не пытаюсь залезть к ней в трусики.
— Ложь усиливает мою головную боль, — бормочет он. — Не знаю, почему ты беспокоишься обо мне.
— Я ходячая поучительная история, — раздражаюсь я. — Не самый лучший набор для бойфренда.
— Факт использования тобой слова «бойфренд» сказал мне все, что нужно, — отзывается Скотти. — Вынь голову из задницы и поговори с девочкой. О, и сегодня все мы приходим на ужин.
На этом Скотти кладет трубку. Учитывая то, что он всегда отключается, когда заканчивает разговор, я не воспринимаю это на свой счет. Только сейчас я наедине с
— Дерьмо.
Провожу рукой по волосам и сжимаю затылок. Я знаю, что должен сделать. Поговорить со Стеллой, предупредить ее, пока еще имею силы отпустить ее. Ведь кое-что я очень четко осознаю: мне всегда удается разочаровывать людей, которые мне не безразличны. А я не хочу стать еще одним человеком в жизни Стеллы, который ее подведет.
СТЕЛЛА
Когда болеешь, вроде как плывешь по течению. И не можешь сопротивляться. Весь мир сужается до мыслей о том, насколько плохо себя чувствуешь и как можно улучшить свое состояние. В этой туманной реальности я не задумывалась о присутствии Джона. Но теперь я в порядке, и думаю об этом. Много.
Он заботился обо мне. Лучше, чем кто-либо со времени смерти моей мамы. Это знание оставляет внутри нежность и мягкость. Я его должница. И скучаю по нему.
Может быть, когда он находился здесь, физически я и чувствовала себя несчастной, но рядом с ним мне было совершенно комфортно. Я даже ощущала счастье. Что довольно странно, учитывая количество боли, которое я испытывала.
Но потом он ушел. Уже несколько дней как. И с тех пор мой дружелюбный сосед, он же рок-звезда, не объявляется. Это вызывает беспокойство. Как он может перейти от состояния абсолютной заботы к полному исчезновению? Неужели я его чем-то обидела? Или была настолько жалкой?
В глубине души я не хочу знать. Жалость убьет меня. Но все же обнаруживаю себя отправляющей ему сообщения.
Он не отвечает. И, поскольку я, похоже, полнейшая мазохистка, еще и звоню Джону. Вызовы направляются сразу на автоответчик.
— Думаю, на этом все, — бормочу, бросая телефон на кухонную стойку.
Боль охватывает грудную клетку. Это уродливый, липкий комок, который я не могу вытащить. Он преследует меня весь день.
Я уже на полпути к ярости, но потом вспоминаю о том, как он держал меня, менял простыни, пел мне песни. В этом весь он. Джон многогранен — ни в коем случае не совершенен — но он никогда не поступает жестоко. Он бы ответил на мои сообщения и звонки.
Внезапно мои внутренности покрываются льдом. Что-то не так, а я провела дни, дуясь, в то время как стоило бы рассуждать объективно. Прошли дни.
Не думая дважды, я направляюсь к террасе и перепрыгиваю через стену. Когда стучу в стеклянную дверь, никто не отвечает. Я должна вернуться домой, но не могу, потому что инстинкты заставляют меня продолжать идти.
Дверь не заперта, и с ним действительно стоит провести беседу о безопасности. Но я, в конце концов, внутри.
— Джон? — зову в гостиной, думая, что сердце стучит слишком сильно.