Доверься мне
Шрифт:
— Партнёром? — Эвери отчаянно осмотрела аудиторию. — Когда мы выбирали партнёров?
— В понедельник, — объяснил я, закрывая тетрадь и засовывая её в рюкзак. — Тебя не было. — Было похоже, что Прироженка вот вот потеряет сознание, когда она откинулась на сидении. — Эвери?
Она сделала несколько глубоких вдохов, как будто борясь с приступом паники.
Я поднял бровь. — Эвери.
Она уставилась на дверь, в которую вышел Драге. Ее костяшки побелели от силы, с которой она сжимала свои тетради.
— Эвери.
— Что? —
— Мы с тобой в паре.
Она нахмурилась. — Чего?
— Мы. С тобой. В паре. — Вздохнул я. — Видимо, партнеров выбирали в самом начале занятия в понедельник. Я пришел позже и в конце лекции он сказал, что моим партнером будет тот, кто придет в среду или я останусь сам по себе. И, так как одному мне работать не охота, мы с тобой — партнеры.
Она уставилась на меня так, будто я разговаривал на китайском. — Мы можем выполнить задание самостоятельно?
— Да, но кто хочет смотреть на звёзды ночью в одиночестве? — Встав, я перекинул сумку через плечо и начал спускаться. — Так или иначе, я знаю прекрасное место, куда мы можем отправиться выполнять задание. Пойдем в субботу, так как у меня в пятницу дела.
Отстойные, чертовски раздражающие планы на пятницу.
— Постой. — Она поспешила за мной. — Нет.
— У тебя есть планы на субботу? — Подождите. Что она может делать в субботу ночью. Я не могу пропустить в пятницу, но… — Ладно, тогда, возможно…
— Нет, у меня нет планов на субботу, но мы не обязаны быть партнёрами. Я справлюсь сама. — Я остановился напротив дверей, не уверен, что правильно расслышал. — С чего бы это тебе хотеть выполнять все задания… И если посмотреть на предмет в общих чертах, то станет понятно, что для одного, это слишком… Всё самой?
Она сделала шаг назад. — Ну, на самом деле мне не очень-то хочется, но ты не обязан быть моим напарником. Я имею в виду, ты мне ничего не должен.
— Не понимаю о чем ты. — Я честно, серьезно, на все 100 % не понимал, о чем она говорит.
— Я хочу сказать, что… — она замолчала, снова нахмурив брови. — Почему ты так мил ко мне?
С губ чуть не сорвалось «что за хрень». — Ты это серьезно? Пироженка посмотрела на меня пристально. — Да.
Я уставился на неё и ждал, пока она скажет, что пошутила, но этого не произошло. В груди появился комок, образовавшийся из ниоткуда. Внезапно мне стало болезненно очевидно, и я имею в виду именно болезненно. Пироженка была не просто чудной, она определенно была одиночкой, и я не знаю, почему это меня задело. Так не должно было быть. Я едва знал девчонку и поддерживать с ней разговор было настолько же легко, как разминировать бомбу одними зубами, но меня это не волновало.
И снова синдром аутсайдера.
Я сделал глубокий вдох. —
— Не надо мне твоей жалости. — Выпалила она пронзительно.
Я нахмурился от такого тона. — Я не жалею тебя, Эйвери. Просто сказал, что ты была немного не в себе в понедельник, и подумал, что мы просто будем партнёрами.
В её чертах промелькнуло сомнение.
— Вижу, ты мне не веришь. Может это из-за печенья. Ты отказалась попробовать печенье прошлой ночью, и, честно, я собирался съесть и другое, но ты выглядела такой уставшей, что я предположил, что ты в нём больше нуждаешься.
Что, скорее всего, было ложью. Существовала большая вероятность, что я принёс две печеньки, потому что Пироженка могла объявиться. Но, опять же, я могу и ошибаться.
Она смотрела на меня, словно пытаясь собрать мозаику, и честно говоря, я не был настолько сложной личностью.
— И ты симпатичная, — добавил я.
Она моргнула. — Что?
Я попытался скрыть восхищение, но мне не удалось, я развернулся и открыл дверь, провожая её в коридор. — Не говори, что не знаешь, что ты симпатичная. Если это так, то я близок к потере веры в мужской пол. Ты бы не хотела быть за это в ответе.
— Я знаю, что симпатичная… То есть, это не то, что я имела в виду. — Она замолчала, простонав. — Я не считаю себя уродиной. Вот, что…
— Хорошо. Теперь мы это прояснили, — Я потянул ее за сумку, ведя к лестнице. — Будь внимательна с дверью. Она может быть коварной.
— Как ко всему этому относится комментарий о симпатичности?
— Ты спросила, почему я так мил к тебе. Это взаимовыгодно.
Пироженка остановилась позади меня. — Ты мил со мной, потому что думаешь, что я симпатичная?
— И потому что у тебя карие глаза. Я балдею от больших карих глаз, — я засмеялся. — Я поверхностный, поверхностный парень. То, что ты симпатичная помогает. Это пробуждает во мне милого парня. Заставляет делиться с тобой печеньками.
— Так, если бы я была уродиной, ты бы не был мил со мной?
Я повернулся к ней лицом. — Даже если бы ты была уродиной, я все равно был бы любезен с тобой.
Улыбаясь, я опустил подбородок, сокращая расстояние между нашими губами. — Я просто бы не предлагал тебе печеньки.
Она сложила руки на груди. — У меня закрадывается сомнение, что под словом «печеньки» подразумевается что-то другое.
— Может так и есть, — Я снова потянул за её сумку и опустился на одну ступеньку. — Просто подумай об этом. Если печенье — это кодовое слово, чтобы оно ни символизировало, это было у тебя во рту, милая.