Доверься сердцу
Шрифт:
– Боюсь, что ты ошибаешься, Амелия. Зачем Петеру меня обманывать? – Илона склонилась над крестницей, мирно посапывающей у нее на руках. – Правда, крошка?
– Увы, это не обо мне!
Все трое обернулись и дружно расхохотались. К ним подошла красивая полная дама – мать Амелии.
– Вот это да! – глаза Франца заблестели, и Илона подумала, что ревность Амелии была не столь уж безосновательной. – Какая легкая у вас походка, Изольда!
– О, Франц, посмотрели бы вы на меня лет… несколько назад, – вздохнула Изольда. – Нас с Амелией принимали за сестер. Впрочем, хватит болтать. Илона, отдайте внучку бабушке. Пора ехать пить чай к счастливым родителям.
Она
– Артур, последи, чтобы никто не ускользнул. Илона, зовите своего спутника…
Илона огляделась, – Петер стоял чуть поодаль, не сводя с нее глаз. Ей стало не по себе – и там, в церкви, она постоянно ловила на себе этот странный, напряженный взгляд.
Чаепитие у Бауэров затянулось, превратившись в обычную светскую вечеринку с застольной болтовней, шутливыми поздравлениями, тостами-экспромтами. Поэтому Петер с Илоной сели в машину уже в шестом часу вечера.
– Теперь я знаю, кто изображен на картине, что висит над кроватью Франца, – выпалил он, заводя автомобиль. – Тебе позировала Амелия!
– Картина? Какая картина? О, Боже! – Илона не сразу догадалась, о чем идет речь, а потом звонко расхохоталась. – Ну конечно, Амелия, кто же еще? – Петер так надавил на газ, что машина буквально прыгнула вперед. – А ты думал, что это ее муж? – Он, не отвечая, утвердительно кивнул головой. – Что ж, мне нравятся ревнивые мужчины, – многозначительно улыбнулась Илона. – Мы, женщины, знаем, что все ревнивцы, как правило, страстные любовники. Вот и Амелия жалуется на Франца. Ой, потише, пожалуйста…
Он послушно выровнял руль.
– Хорошо. Пусть вы никогда не были любовниками. Но кто вы тогда? Что вас так крепко связывает? Может быть, вы, сами того не зная, приходитесь друг другу братом и сестрой? Но ведь такое случается только в любовных романах и глупых телесериалах. Пойми, Илона, я ничего не знаю о тебе, твоем прошлом, за исключением каких-то обрывков.
– Что-то я не заметила, чтобы ты поминутно описывал последние тридцать три года своей жизни, Петер, – нанесла она ответный удар. – И слава Богу. Уверяю тебя, женщине совсем не обязательно знать биографию мужчины, чтобы наслаждаться его телом. Не понимаю, зачем тебе это нужно? Я не твоя жена…
– О, да! И, по-моему, даже мысль об этом тебя… – Он помедлил, подыскивая подходящее слово: – Шокирует. Верно?
– Верно.
– Черт подери! Так говорят мужчине, когда хотят от него избавиться.
– Почему же ты не уходишь, Петер? Ты ведь пока еще на коне и знаешь об этом. Ты – фантастический любовник, но, извини, представить тебя в роли мужа… Нет, для меня это было бы слишком прекрасно. – Она издевалась над ним, и Петер понял это. – Пожалуйста, не надо придавать нашим отношениям значения больше, чем они того заслуживают… Иначе… иначе наш роман быстро закончится.
Это было сказано таким жестким, прямо-таки ледяным тоном, что Петер пожалел, что затеял этот разговор.
– Но я не хочу, чтобы это произошло, – сказал он упавшим голосом.
– В таком случае, не пытайся давить на меня. Я не выношу этого.
– Я знаю. Меня предупреждали…
– Кто? – Теперь Илона поняла, откуда ветер дует. – Ты говорил с Францем в церкви? Пытался выудить из него сведения обо мне?
– Я бы не стал называть это так… грубо.
– Но ведь по сути это именно так. Что же ты узнал? – Чувствуя, что объяснения все-таки
Петер слушал, с преувеличенным вниманием следя за дорогой. Да, что-то подобное ему говорили и Франц, и Изольда.
– А теперь во-вторых. Наверное, твои информаторы, – она произнесла это слово с особенной, иронической интонацией, – не сообщили, что она спала и с коллегами моего папаши – всякими там государственными деятелями. Сначала я думала, что они ходят к ней просто так, а потом… догадалась. Знаешь, моя мать всегда была очень красива, но слишком доверчива. Поэтому все ее избранники сначала клянутся в вечной любви, а потом… оказываются женатыми. На самом деле им нужно от нее только одно – ее тело. Кстати, среди этих негодяев попадались и богатые бизнесмены. – Она вполоборота повернулась к нему и ужалила быстрым, косым взглядом. – Ну, а когда неизбежно наступал печальный финал очередного романа, моя мамочка, обливаясь слезами, бросалась на грудь своей единственной дочери. И той ничего не оставалось, как отпаивать ее валерьянкой и искать слова утешения. Ты слушаешь меня, Петер?
Он не отвечал, буквально раздавленный услышанным.
Бедная Илона! Теперь понятно, почему она так ненавидит мужчин. Потому и его, Петера, держит на расстоянии. В переносном смысле, конечно…
– Знаешь, она до сих пор продолжает в том же духе! – не унималась Илона. – По-прежнему позволяет обманывать и унижать себя. А ведь моя мать прекрасный, добрый человек: ласковая, великодушная, обаятельная. Я не раз задавалась вопросом: почему эти скоты так с ней обходятся? И в конце концов поняла. Да потому что она больше всего на свете мечтает об одном – быть любимой. А для них любовь – просто пустой звук. – Она смолкла.
В машине воцарилось неловкое молчание. Петер пребывал в полной прострации. Говорить ей сейчас о своей любви – пустая трата времени.
Но поступки красноречивее слов… Так, кажется, говаривал его покойный батюшка?
Поступки… Он вспомнил о своем подарке и еще крепче сжал зубы. А вдруг она подумает, что он пытается задешево купить ее? Нет, все гораздо сложнее, чем он полагал. И распутывать этот клубок надо осторожно, едва-едва касаясь кончиками пальцев.
– Послушай, Илона, – Петер первым прервал затянувшуюся паузу. – По-моему, ты здорово устала. Честно говоря, и я чувствую себя не лучшим образом. Ты знаешь, последнее время я работаю по восемнадцать часов в сутки, – разумеется, за исключением наших с тобой выходных. Почему бы нам не устроить себе каникулы? «Альпийская фиалка» скоро будет готова, я возьму небольшой отпуск, и мы можем вместе махнуть в горы. Как ты на это смотришь? – Он затаил дыхание в ожидании ее реакции. Илона молчала. – Так как ты… насчет гор? – несмело повторил он.
– Никак, – равнодушно ответила она, – я не привыкла жить в одном доме с мужчинами.
Лучше бы она его ударила!
– Я не предлагаю тебе жить с мужчинами, – он криво усмехнулся. – Я прошу тебя пожить со мной.
– Это одно и то же.
– Совсем нет.
Как трудно было Петеру сейчас соблюдать спокойствие! Но ему ничего не оставалось, как набраться терпения и… уговорить ее. Другой возможности войти в ее жизнь у него не будет. И сделать это надо сейчас, сию минуту. Иначе будет поздно. Страх потерять Илону придал ему сил, и он решил апеллировать не к ее чувствам, а к разуму.