Доверяя только сердцу
Шрифт:
Быстро сделав два широких шага, Бенуа оказался рядом с Анжеликой и, мягко повернув к себе, обнял ее.
– Не смейте! – Она попыталась оттолкнуть его.
– Шшш. – Он нежно погладил ее по голове. – Я ни за что не смог бы так подло обмануть вас, ma cherie. [16] Кроме того, миледи, если бы вы сами вспомнили о моем обещании, я не стал бы поддразнивать вас.
У Анжелики не нашлось сил оттолкнуть Бенуа. Его руки замечательным образом успокаивали ее, в его объятиях ей было на удивление уютно. На какое-то мгновение девушке подумалось, что вот так, наверное, и бывает, когда в жизни рядом с тобой всегда есть человек, к которому можно обратиться всякий раз, если тебе страшно или плохо. Уже давно ушло в прошлое то время, когда Анжелика могла
16
Моя дорогая (франц.).
– И все равно джентльмены так не поступают, – проговорила она наконец, и в глазах ее, когда она подняла голову, блеснул лукавый огонек.
– Но я-то не джентльмен, mignonne, [17] – мягко напомнил он ей. – Кажется, мы разобрались с этим в самом начале нашего знакомства. – Бенуа замолчал. Взгляд его был устремлен на Анжелику, но мыслями он был где-то далеко. – Мой дед был каменщиком, который отлично клал кирпичи, но не умел ни читать, ни писать, – отрывисто произнес он. – Однако старик твердо решил, что его сыновья должны добиться в жизни большего, чем он сам, и ради этого многим пожертвовал. – Бенуа отпустил Анжелику и, подойдя к глобусу, рассеянно покрутил его сильными загорелыми пальцами. – Мой дед никогда не отъезжал от своего дома дальше чем на десять миль, – сказал он, обернувшись через плечо. – Старик умер вскоре после того, как я ушел в море.
17
Малышка (франц.)
– Должно быть, он очень гордился вами, – нерешительно проговорила Анжелика.
– Он гордился моим отцом, – произнес Бенуа. – Ну, и мной тоже, – улыбнувшись, добавил он. – Но ему не нравилось, когда мы приезжали навестить его, и он так ни разу и не согласился приехать погостить у моих родителей в Арунделе, хотя ехать надо было не больше двадцати миль от его дома. Он, бывало, говаривал, что негоже будет напоминать пациентам моего отца, что их доктор всего-навсего сын каменщика.
Анжелика всю свою жизнь провела в замкнутом, далеком от настоящей жизни мирке, принимая как должное привилегии, которыми обладала с рождения. И вот сейчас ей довелось заглянуть в совсем иную жизнь, ощутить себя частью мира, о существовании которого до этой минуты ей было почти ничего не известно. Девушка понимала, что Бенуа, вероятно, очень нелегко говорить с ней так откровенно.
Он бросил на нее быстрый взгляд и добавил почти беззаботным тоном:
– Пожалуй, из всех членов моего семейства вас больше всего заинтересовал бы Тоби.
– Тоби? – Это имя показалось Анжелике знакомым, но она не могла припомнить, где именно слышала его.
– Старший брат моего отца, – объяснил Бенуа. – Если дедушка мечтал о том, чего могут достичь его сыновья и внуки, мечта эта стала явью именно благодаря Тоби. Мой дядя сам выучился читать и писать, а затем стал подмастерьем кузнеца в Чичестере. Тоби прекрасно понимал, что для осуществления заветной мечты старика в первую очередь необходимы деньги. И он принялся за работу. Именно Тоби оплатил учебу моего отца, он покупал ему книги и инструменты, а также первый приличный костюм, в котором отцу надлежало произвести благоприятное впечатление на своих будущих пациентов. Именно дядино наследство позволило мне приобрести мой первый корабль. Однако до самой своей смерти Тоби так и оставался простым кузнецом в Чичестере. А в свободное от работы время, скажем так, он занимался контрабандой чая. Чая и кое-чего еще… До тех пор пока не была снижена пошлина на ввоз чая, дело это было весьма и весьма прибыльным. В ту ночь, когда я познакомился с вашим отцом, мы разгрузили большую партию бренди. Так что вы были совершенно правы, миледи, – закончил он, вызывающе взглянув на нее, – этот дом действительно построен на доходы с контрабанды – вернее, свободной торговли, как предпочитал называть свое занятие Тоби.
Анжелика во все глаза уставилась на Бенуа. Он не стыдится своих родственников! Напротив, испытывает настоящую гордость, рассказывая ей о них, этих решительных и предприимчивых людях. И тем не менее ему,
– Почему вы рассказали мне обо всем этом? – тихо спросила она.
Он внимательно посмотрел на нее, и на долю секунды в глазах его появилось почти вопросительно-недоумевающее выражение, однако затем он лишь небрежно пожал плечами.
– Я не могу рассказать вам, как именно вывезу Гарри из Франции, а уж тем более – о том, как именно собираюсь освободить его из Битша, – ответил он. – Даже если бы я и знал, как это сделать, – а в данный момент я и понятия об этом не имею, – все равно говорить о моих планах сейчас едва ли было бы разумно. Однако мне не хочется, чтобы в ближайшие несколько недель вы не находили бы себе места, представляя меня в роли кого угодно – от французского шпиона до вымогателя, готового запросить непомерно большой выкуп. Можете считать все, что только что услышали от меня… – как это вы там выразились сегодня утром? – ах, да, залогом доброй воли с моей стороны.
– Что-то не припомню, чтобы я называла вас французским шпионом! – с возмущением воскликнула Анжелика.
– Если судить по тому, что сэр Уильям наговорил мне сегодня утром, и добавить к этому живость вашего воображения… Знаете, миледи, я был бы сильно удивлен, если бы узнал, что в мыслях вы еще не зачислили меня в изменники, – парировал он.
Ах так, он снова ее поддразнивает! Анжелике было нелегко разобраться в своих чувствах к Бенуа Фолкнеру, однако то, что он всегда говорил с ней с каким-то мягким лукавством, больше не раздражало ее. Видимо, такой уж у него характер!
– Если бы вы не вывели сэра Уильяма из себя, мне бы такое и в голову не пришло!
– Бедный сэр Уильям! – почти нежно сказал Бенуа. – Требуется совсем немного, чтобы привести его в ярость. Знаете, он ведь потратил больше двадцати лет, стараясь поймать Тоби, однако же никогда не позволял никакому другому кузнецу подковывать своих лошадей! Он очень сильно горевал, когда Тоби умер.
– Вы хотите сказать, сэр Уильям уважал Тоби? – недоуменно спросила Анжелика.
– Это может показаться довольно странным, однако на свой лад они были почти друзьями, – проговорил Бенуа. – Тоби был непростым человеком, да и характер у него был не сахар. Для всех, кто работал на него, он установил железную дисциплину. В течение двадцати пяти лет, или даже более того, пока он контролировал всю контрабандную торговлю на этой части побережья, здесь не было случая проявления зверства или жестокости вроде тех, что творились в других районах страны. Сейчас, когда Тоби умер, все сильно запуталось и стало намного более опасным. Теперь тут враждуют несколько банд… – Бенуа замолчал и пожал плечами. – Но все это вам неинтересно, – коротко закончил он.
– Кто знает… – задумчиво протянула Анжелика.
Бенуа в ответ улыбнулся.
– Нет, миледи, все это никак не может повлиять на спасение Гарри.
– Да, но если вы больше не… – начала было Анжелика.
Бенуа расхохотался.
– Миледи, пересечь Ла-Манш оказалось непосильной задачей для Гарри, но меня это меньше всего беспокоит. Мне сейчас куда важнее решить, каким образом я смогу связаться с ним, а уж потом можно будет задумываться над тем, как вызволить его из Битша.
– Один раз ему уже удалось оттуда выбраться, – напомнила она.
– Что означает лишь одно: сделать это во второй раз будет в тысячу раз сложнее, – резко сказал Бенуа. – Но не беспокойтесь, миледи, – мягко добавил он, заметив, как нахмурилась Анжелика, – мы что-нибудь придумаем.
Глава пятая
Пока Марта одевала Анжелику к ужину, девушка почти не разговаривала со своей горничной. С тех пор как она прибыла в усадьбу «Остролист», у нее почти не было времени как следует обо всем подумать – а за последние сутки столько всего произошло! Казалось, все вокруг изменилось – настолько разительны были перемены в устоявшихся взглядах Анжелики. Даже Марта, которую она, похоже, знала насквозь, предстала перед ней в новом свете. Анжелика начала впервые о многом задумываться, и все благодаря Бенуа.