Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит
Шрифт:
– Уж и позабыли меня все… Да и во Псков я не собираюсь, упаси, Господь… Но людишек припомнить могу… Тебе кто нужен-то?
– Тех, кто имеет вход в крепость, на стены. Дружинники, тиуны… даже простые слуги сойдут…
– Ну-у, простых-то на стены – да и в Кром – и на перелет стрелы не подпустят! Меня вон, тоже не взяли…
– Жа-аль… могли бы неплохо заработать… Ладно, пойду… Извиняй, что отвлек…
– Да погодь ты!
На этот раз уже воевода схватил людокрада под руку и, подозрительно зыркнув по сторонам, понизил голос:
– Есть один человек… должничок мой. Сам он, правда, в Кроме не бывает…
– Ну-у-у…
– Однако знает тех, кто бывает… и очень даже хорошо! Нехлюд-людин, служка
– Знаю!
– В корчме той литовское пиво варят… Многие из дружины захаживают.
Выслушав, Флегонтий недоверчиво качнул головой:
– Нехлюд-людин, говоришь? Ну, хоть так…
– Не, господин… Не за так!
– Да, понял я, понял… – торговец торопливо достал монеты… – Так что за должок-то?
– Двадцать пять кун!
– Ого! Так он деньги, стало быть, лю-юбит… Ну, а ты, друже, коли вдруг передумаешь… Справишься обо мне на постоялом дворе у Варвухи.
– У пристани который? Ну, на Великой…
– Там.
Простившись, прохиндеи разошлись в разные стороны. Бывший воевода направился обратно на постоялый двор, выяснять, с кем бы можно добраться до псковского Приграничья, работорговец же зашагал по булыжной мостовой в направлении рыночной площади Дерпта – Юрьева – Тарпату… Да на полпути свернул в узкую кривую улочку, где на первом этаже одного из домов располагалась аптечная лавка. Распахнув дверь, остановился у широкого прилавка, дожидаясь, когда разойдется народ.
Сильно пахло полынью и еще какими-то целебными травами, на полках, в разноцветных стеклянных банках виднелись какие-то снадобья и порошки, к сводчатому низкому потолку было подвешено чучело летучей мыши с зелеными бусинками – глазами…
– Что вам, герр Николас? Ах, для супруги… Возьмите вот, для зубов… А вот персидские белила! Очень хорошие… Сурьма для бровей, румяна… Вам завернуть? Три пфеннига…
Аптекарь больше походил на воина, причем не на простого, а, скажем, на сержанта епископальной стражи или даже на рыцаря! Одет соответствующе: башмаки свиной кожи, узкие штаны, добротная, темная, с зелеными зубчатыми отворотами, куртка, наборный пояс.
Лет тридцати пяти, мускулистый, поджарый, он двигался легко и бесшумно, словно вышедший на охоту гепард. Узкое волевое лицо, черные волосы, усы и черная же небольшая бородка. Несмотря на любезности, чувствовалось, этот человек способен на многое! Впрочем, открыть с нуля аптеку в Дерпте – это тоже о многом говорило.
– Большое спасибо, герр Райс!
– Всегда рад! Заходите… Вам, госпожа Фельдман, как всегда, болеутоляющее? Рекомендую заварное снадобье из беладонны и жабьего жира. Не бойтесь, не отравитесь – беладонны там мало… Что-что? Ах, особенный жир… Да, пока, знаете, нет… Кого-кого повесили? Двух подозрительных бродяг… А когда? Ах, недавно… Что же это я пропустил… А, верно, был в отъезде, за травами… Ну, раз есть повешенные, тогда скоро будет и жир, всенепременно! Обязательно для вас отложу, госпожа Фельдман, заглядывайте на днях. До свидания!
– До скорой встречи, любезнейший господин Райс!
Остался один покупатель – мальчишка. Вроде не оборванец, но и не из бюргеров, скорей, слуга в зажиточном доме…
– Тебе чего, парень?
– А мне бы… А меня… Хозяйка послала… А я и забыл – зачем! Вот будет мне…
– Ох, ты ж, бедолага! А кто хозяйка твоя? Часом, не фрау Метцель?
– Она!
– Ну, тогда – вот! – ухмыльнувшись, аптекарь поставил на прилавок небольшой пузырек густо-голубого стекла, почти что и непрозрачного. – Египетская мазь от мигрени. Фрау Метцель только ее и берет.
– Ой…
– Два пфеннига, бедолага!
– Да! – мальчишка прям воссиял ликом. – Именно столько она и дала, господин аптекарь!
Так вот, сияющий, и вышел…
–
– Ну, здравствуй, Йозеф! – прищурясь, улыбнулся людокрад. – Давненько тебя не видал.
– И ты будь здоров, Флегонтий, – светлые, глубоко посаженные глаза аптекаря пристально уставились на посетителя. – Зачем пожаловал? Небось, хочешь предложить печень покойника по цене двух бочек пива?
– Не печень, но… есть разговор. Речь пойдет о Плескове.
– О Плескове?!
– Ого! Вижу, как заблестели глаза. Так поговорим?
– Поговорим. Я как раз собирался обедать…
Герр Йозеф Райс, наемный убийца, был когда-то послан литовским князем Войшелком во Псков – убить Довмонта. Несмотря на молодость, Йозеф уже тогда был человеком основательным и к делу готовился тщательно… Только, пока готовился, Войшелк оставил престол, а затем и вообще распрощался с жизнью. Наследовавшие же ему Шварн Данилович, а затем и Трайден к Довмонту относились ровно и финансировать убийство князя не собирались. Так что пришлось герру Райсу перебраться из Пскова в Дерпт, да заняться кое-какими делами, в том числе и в тесном содружестве с Флегонтием Рыло…
Новоявленная вдова «покойного» воеводы Дормидонта Иовича – звали ее Арина – для приличия выла целый день, чтоб все слышали, чтоб сочувствовали безбрежному ее горю. Покончив с необходимыми формальностями, принялась гонять слуг да призадумалась о жизни своей горемычной. С одной стороны, полноправная вдова – это хорошо, просто прекрасно. Но с другой, поступив на службу к боярину Гюряте, воевода вновь подписал договор – «ряд», то есть стал человеком зависимым, рядовичем, и теперь много чего за него решал боярин. Что же касаемо самой Арины, то та никакого договора-«ряда» не подписывала, однако происхождения была подлого, хоть и свободного, таких испокон веку называли на Руси просто – «люди» или «людины». На самом-то деле, в это время «люди» уже мало чем отличались от смердов – зависимых от князя (или вот, от Господина Пскова) крестьян, постепенно обретавших все новые и новые повинности. «Люди» могли заниматься чем угодно, лишь бы вовремя платили подати, однако и этих вот относительно свободных «людей» становилось уже все меньше и меньше – разорялись, запродавались в холопы, в закупы… Кому повезло – находили себе сильного покровителя, как вот грудастая молодка Арина. Супругой воеводы она стала совсем недавно и даже не успела еще понести – и в этом была проблема. Родичи Дормидонта Иовича, а таковые у него имелись, правда, дальние, запросто могли оспорить наследство в суде. Арина была вовсе не глупой и все это прекрасно осознавала. Пусть и не такое уж большое наследство, а все же – справная изба, усадебка, слуги и участок земли с холопами. Хоть холопов было немного, всего-то две семьи, однако же все равно, коли отберут – жалко! Куда она тогда пойдет, Арина-то – в монастырь разве что… В монастырь как-то не очень хотелось. Хотелось молодого мужика, вот хоть церковного звонаря Акинфия, который давно уже на Арину посматривал… Да не шибко-то нужен был!
Коли судиться, конечно же, боярина Гюряту Степаныча, «отца родного», нужно задобрить… А чем? Нет, чем – ясно, только вот служанка его молодая, Ярилка, тут же глаза повыцарапывает, ну ее… А вообще же, боярин нового воеводу наймет обязательно – вотчина-то, считай, в Приграничье! И с эти новым воеводою… А коли с семьей будет? Да уж и правда – с семьей…
Что же – тогда судейских задобрить! Таких ушлых найти, чтоб родичи дальние побоялись даже о наследстве подумать! Есть, есть такие… Подумать, как их сыскать… крепко подумать… ожжет, через Анемподиста, тиуна? Не за так, конечно – денежки нужны, и немалые! Золото, серебро каменья… Анемподист, конечно, тот еще гад… Зато судейских, говорят, знает.