Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
– Ты не понимаешь, - прошептала Даро, - я ХОЧУ убить Артура, это МОЕ желание, а бланкиссима... Она сделала так, то мои руки делают, что хочет она. Я бы убила Александра и Рито...
– Знаешь, Дарита, - герцог прижат дочь к себе, - я в этом не уверен.
– Отец... Ты не понимаешь, а я... Я не могу тебе рассказать ВСЕ... Если ты узнаешь, то умрешь
– Ты думаешь, я этого боюсь? Но мне кажется, ты ошибаешься. Тебе запугали, это так. Как меня и Рено, заставили поверить - Дарита, я стал умнее. К несчастью, слишком поздно. Я все время думал о том, что произошло, думал до бесконечности и многое понял. Нас губит наш собственный страх, и мы делаем то, что они хотят. Расскажи мне все, и посмотрим, узнает ли об этом твоя Шарлотта, и сможешь ли ты убить хотя бы меня, а я для тебя значу куда меньше, чем Александр или Рито.
...Она рассказала, но не потому,
– Клянусь, что тебя обманули. Проклятые ведьмы! Да и я тоже хорош... Если б я вовремя вырвал тебя из их лап... Прости меня.
– Значит, - шепнула Даро прижимаясь к отцовскому плечу, - значит, все не так?
– Конечно. Ты же не назвала имени, а произнести слово легче, чем поднять нож. Ты удавила пса, это так. Но тебя запугали белыми собаками. Ты их ненавидела и боялась, и ты смогла убить. Но котенка или простого щенка ты бы не тронула. В этом я уверен. Тебя запутали и заставили наделать глупостей. Как и меня в свое время. Рито был прав. Эти мерзавки не так сильны, как они нам внушают.
Отец был прав. Ее обманули, никакого заклятия нет и не было, но это ничего не меняло. Она теперь жена Артура Бэррота, а Сандер женат на Жаклин...
2887 год от В.И.
10-й день месяца Вепря.
Арция. Мунт.
Кардинал Арции с трудом (а ведь день только начинается) поднялся. Сегодня ему предстоит служить в Храме Триединого. Илларион нижайше попросил Его Величество и Его Высокопреосвященство провести ежегодную поминальную службу по Шарлю Тагэре в соборе Замка Святого Духа, восстановление которого епископ наконец счел завершенным. Филипп, не переступавший порога Духова Замка с приснопамятного дня окончательного разрыва с Раулем, согласился. Евгению ничего не оставалось, как последовать его примеру, хотя сердце его к этому храму не лежало никогда.
Настроения не улучшило и присутствие Клавдия. Воистину нет такой дряни, на которую не нашлась бы худшая. В свое время кардинала тошнило от навязанного ему в секретари Жана Тонро, которого, к счастью, удалось сплавить в Кантиску, но Клавдий был еще хуже. Девяносточетырехлетний Евгений не мог надеяться, что переживет альтеруса, хотя его вечно красная физиономия и объемистое брюхо и внушали не которую надежду. Закончив облачаться, старик присел в свое любимое кресло у стены, увитой растущим в кадке плющом.
Сейчас подойдет Жорж Мальвани, и они потащатся в Духов Замок. Ехать не хотелось. Сказаться больным? Нет, это предательство по отношению к убитым, до которых одержимому своим храмом Иллариону нет и не было никакого дела. Евгений каждый год поминал Шарло, он не предаст его память и сегодня, но как же не хочется ехать! И Сандера не будет.
Да, было у герцога четверо сыновей, но надеяться можно только на младшего. Филипп - сносный король, но только пока гром не грянет, а Жоффруа... Лучшее, что он может сделать для Арции и чести рода, это побыстрее умереть от белой горячки. Надо суметь родиться в семье Тагэре и не совершить ни одного мало-мальски достойного поступка. На исповеди Жаклин рассказала то, что с ней делали по приказу герцога Ларрэна. От насилия девочку спасло лишь то, что она была совершенно не во вкусе вельможного подонка.
К несчастью, Сандеру она тоже не нравится. Его Высокопреосвященство хоть и удалился от мира, слепым отнюдь не был, несмотря на свой возраст. Он видел, как Тагэре смотрел на свою невесту. Любовь там и не ночевала. Может, из этого брака что-то и выйдет лет через сорок, когда люди забывают о чувствах, но пока Александру с его вечным благородством приходится несладко. А если он вновь полюбит, будет и того хуже...
Кардинал прожил долгую жизнь и пришел к выводу, что один раз и на всю жизнь любят редко, а каждый возраст требует нового чувства. Сандер же с каждым годом, сам не замечая того, становился все ярче. Его увечье и раньше-то не слишком бросалось в глаза, а сейчас, когда он возмужал и раздался в плечах, и подавно. Конечно, мириец красивее, но Кэрна несется по жизни, как дикий конь по лесу, будет скакать через бурелом, пока шею не сломает. Александр же кажется сильным, спокойным и надежным, а уж глаза... Да будь он трижды проклят, если они уже сейчас не снятся множеству арцийских девчонок! Рано или поздно Эстре перестанет носиться со своим плечом и памятью о какой-то дуре, и вот тогда настоящая беда и случится. Не надо было идти у него на поводу и венчать их с Жаклин, ну да дело сделано. Против воли молодого герцога
Бедный Рауль! Его погубила собственная гордость и глупость Филиппа. Захоти Король Королей и впрямь прикончить сыновей Шарло, он бы это сделал, а так ум у него твердил одно, а сердце - другое. Если уж ты решил восстать, то должен забыть обо всем, а Рауль не смог. И погиб. Если смерть Шарло объединила Арцию, то смерть Рауля расколола ее на два куска, соединенных одним-единственным мостом. Сандером Тагэре, женившимся на Жаклин ре Фло.
Сандер - любимый брат короля, ради него Филиппу прощают многое и верные Раулю старики, и недовольные миром с Ифраной молодые рыцари, и простолюдины, ненавидящие королеву. Упаси святой Эрасти, если братья рассорятся всерьез. Оргондская размолвка вроде забыта. Филипп больше не ревнует, а вот Паук рвет на себе остатки волос. Еще бы! Джакомо потерял треть королевства и напрочь утратил воинский пыл. С Тодором будет посложнее. Фронтерские господари что скользкие твари Южных морей: нет сердца, в которое можно ударить, приходится рубить щупальца, ну да Сандер Эстре управится. Жаль, его сегодня не будет, но на Севере он нужнее, а отца он и так никогда не забудет.
Его Высокопреосвященство глянул на клепсидру и тяжело поднялся. Пора. Жорж наверняка уже тут. Кардинал оглядел свой кабинет с дверцей в часовню, в которой чаще думал, чем молился, ряды книг на полках, за одной из которых обустроен тайничок с царкой, увивавший стену царственный плющ. Идти не хочется, но надо. Ждет Мальвани, ждет король, ждут прихожане. Кардинал Арции Евгений решительно поднялся и вышел в приемную. Жорж Мальвани уже был там. Альтерус, к сожалению, тоже. Атэвы наверняка бы охарактеризовали епископа как сына свиньи и крысы, и были бы правы. Его Высокопреосвященство кивнул ожидающим и, неодобрительно насупив белые брови, проследовал в карету. Дорога показалась слишком короткой, впрочем, когда чего-то не хочется, любая отсрочка кажется недостаточной. Илларион в траурном облачении встречал их на крыльце храма, по обе стороны которого выстроились толпы верующих и просто зевак, собравшихся поглазеть на короля и его двор, а потом помянуть в ближайшем кабаке покойного герцога да поворчать, что сын куда плоше отца. При виде Его Высокопреосвященства толпа разразилась радостными воплями: Евгения в Мунте любили. Благословив свою паству, кардинал начал медленно взбираться по пологим ступеням. Илларион в почтительном молчании шел рядом, но Евгений старался не смотреть на строгий профиль антонианца.
На первый взгляд могло показаться, что время невластно над епископом и он не изменился с того самого дня, когда тридцать восемь лет назад прибыл в Мунт выяснить, что произошло во время покаяния Шарля Тагэре. Недоброжелатели поговаривали, что Илларион прибегает к магии, продливая свою молодость, но Евгений знал, что это не так. Антонианец жил строго по уставу, а время его изменило, и сильно. Это был совсем не тот горящий рвением клирик, с готовностью разоблачивший злоупотребления Доминика. Теперь в Илларионе чувствовались сила и уверенность в своей абсолютной правоте, он был безжалостен и откровенен, как северная зима, и это было страшно. А лицо... Что ж, Анри Мальвани тоже выглядит моложе своих сверстников, да и покойный Шарло... Тагэре погиб в сорок восемь, но вряд ли ему можно было дать больше тридцати пяти. Евгений вздохнул - он и сам живет дольше, чем надеялся когда-либо, и последние лет двадцать не становится старше, так же как и обжора Обен, который, между прочим, в Храм Триединого ни ногой. Впрочем, в другие иглеции и соборы тоже, да ему это и не нужно.
А Илларион и впрямь потрудился на славу, такого храма нет и в Кантиске. Свет! Море света. Тысячи свечей, лампад и лампадок разгоняют зимний полумрак, выхватывая из него лики святых и праведников. Никакой позолоты. Белый мрамор, черный обсидиан и серебро. Святой Эрасти, как же тут душно! Не жарко, а именно душно, словно все это великолепие давит на плечи. Кардинал проследовал в раскрытый Небесный Портал и встал у алтаря, ожидая появления короля.
Филипп не заставил себя ждать. Вместе с ним вошли шестилетний наследник, королева с неизбежными родичами, герцог Ларрэн, откровенно страдавший от похмелья, Гастон Койла с канцлерским ключом и Антуан Бэррот, въехавший в ближайшие приближенные на подвигах сына. Филипп глядел угрюмо, хотя, возможно, все дело в освещении, да и повод, по которому собрались, к веселью не располагал. Евгений вспомнил открытое лицо Шарля Тагэре. В присутствии герцога самый мерзкий день начинал казаться солнечным, он бы и в Илларионов храм внес толику тепла.