Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
– Оно тебе идет.
– Вот и зови меня так. Все это хорошо, но хотел бы я знать, что мы будем делать дальше... Аддар, как думаешь, что сделает твой отец?
Полуденная Песнь помолчал, потом зеленые глаза затуманились, но, когда он заговорил, голос юноши не дрожал:
– Отец соберет глав Домов, отречется от меня и поклянется ввергнуть в Бездну, если я посмею переступить границу Долины. Я теперь изгнанник, вы тоже. Мы обречены жить среди людей и как люди.
– Да ну?– поднял бровь Роман.–
– А что может быть еще? Хотя, выбирая между позором изгнания и смертью, эльфы рано или поздно выбирают смерть.
– Ну и глупо. Смерть - единственное в этой жизни, чего нельзя исправить.
– Значит, - Норгэрель явно ждал выволочки за свои подвиги, - мы идем к людям?
– У нас нет другого выхода, - кивнул Аддар, - но нужно изменить внешность. Это единственная магия, разрешенная изгнанникам.
– Зачем?– не понял Норгэрель.
– Чтобы смертные не знали, что мы эльфы. Изгнанник не должен быть узнан, он не может ничем обозначить свое присутствие, иначе его разыщут по следам совершенной волшбы и низвергнут в Бездну. Эльфы-изгнанники не должны будить у людей темные желания, как это делают адепты Тьмы.
– Звездный Лебедь! Да какие у них темные помыслы, если они таращатся на вас, то есть на нас, как на чудо. Таких, как Альмик, по всей Луциане и сотни не наберется. Нет, воистину гоблины без эльфов дичают, но эльфы без гоблинов тупеют.
– Кстати о Тьме. Как вам вот ЭТО?– Роман указал на жалкий темный сгусток, притулившийся среди валунов.– И что мы с ним будем делать?
– Часть великого Огня Тьмы, побежденного и плененного великим Арцеем, - задумчиво проговорил Аддар, ни к кому не обращаясь.
– Очень маленькая часть, как оказалось, - покачал головой Роман, - и несчастная, как мне кажется. Вот уж не думал, что великий Арцей ворует щенков... И чего оно за нами тащится?
– Может, потому и тащится, что щенок, - предположил Альмик, глядя с некоторой опаской на черно-сине-красный комок, - ну, ты его освободил, вот оно и привязалось...
– Вроде он смирно сидит и ничего не жжет, - Норгэрель пожал плечами, мы же не можем запретить ему идти с нами.
– Тем паче мы сами не знаем, куда идем, - заметил Рамиэрль, - ну, дорогие изгнанники, что делать будем?
– Изгнанники?!– рявкнул Альмик.– Вас не изгнали, вы вырвались с боем, и будь я проклят, если от эль... от наших врагов не летели перья! Зачем скрываться?! Мы расскажем правду, пусть люди видят, что и на... на короля Долины Света есть управа и не все эльфы с ним заодно.
– А оно это надо твоим людям?– устало возразил Рамиэрль.– Им вроде и так неплохо, и уж точно спасибо они тебе за гражданскую войну не скажут. Ты не видел, что это такое, твое счастье, а я видел... И еще увижу, если выберусь отсюда.
Но решать что-то было нужно.
– Для начала отдохнем, а там видно будет.– Эльф оглянулся.– Место неплохое, вода есть, огонь сейчас разведем. Альмик тебе лучше двигаться поменьше, а я пойду добуду что-нибудь к ужину.
На самом деле Роману хотелось только одного: хотя бы ору не видеть вопрошающих глаз. Кто он им, в конце концов? Король, учитель, бог?! Он привык идти по жизни в одиночку, свита ему не нужна. Рамиэрль подхватил лук и стрелы, захваченные Аддаром, и исчез между деревьями.
2888 год от В.И.
6-й день месяца Волка,
Арция, Мунт.
Это было первое в его жизни письмо от матери, если, разумеется, не считать положенных по этикету холодных напутствий и благословений. Жаклин долго ждала свекровь, но та ограничилась кратким письмом и подарком, возможно, не захотела встречаться с примчавшейся в Эстре вдовой Рауля. Та провела с дочерью и зятем три месяца, но дольше остаться не захотела, несмотря на все уговоры. Гордость ре Фло взяла свое. Вдова Короля Королей должна жить в собственном доме, а не у зятя. Александр все понимал и ни на чем не настаивал. Отношения с уцелевшими Фло у него складывались на удивление хорошо, куда лучше, чем с собственной семьей.
Сандер еще раз покрутил в руках запечатанное письмо, читать которое ужасно не хотелось. Герцога Эстре никто не мог заподозрить в трусости и неумении смотреть в глаза неприятностям, но на сей раз он совершенно бессовестно тянул - перекладывал с места на место всякие мелочи, лежащие на письменном столе, подходил к окну, даже поправил сбившуюся портьеру из серебристого бархата, повешенную по приказу Жаклин в ночь перед его двадцать шестым днем рождения. Утром он обнаружил роскошные занавеси вместе с невесть откуда появившимися белыми нарциссами.
Александр так и не узнал, кто девятый год подряд приносит ему королевские цветы, где бы он ни находился, но был за это благодарен. Каждый раз в канун дня рождения герцог убеждал себя, что на этот раз его таинственный друг не объявится, в глубине души понимая, как будет разочарован, если так и случится. И всякий раз находил осыпанные росой белые нарциссы, которые не умирали неимоверно долго... А вот от матери подарков он не получал никогда. Сандер решительно сорвал печать и развернул письмо. Вдовствующая герцогиня писала: