Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
Ландей орудовал чьей-то секирой, каждый взмах отдавался жуткой болью, но со стороны это было незаметно. Рыцарю казалось, что бой длится не меньше года, но в конце концов напор ослаб. Нападающие заметались, как овцы в загоне, а потом кто-то бросил оружие на землю. Затем другой, третий, четвертый... Воины Агнесы сдавались десятками. Приглядевшись, Этьен заметил внизу новые сигны и узнал тигра Мальвани и волчонка Эстре. И тут тело взяло свое. В глазах Этьена Ландея потемнело, и он потерял сознание.
2885 год от В.И.
29-й день месяца Агнца.
Арция.
– Явился?– Мишель Мишо, именуемый дружелюбно настроенными соседями Старым Жлобом, а недружелюбными - Упырем Болотным, хмуро уставился на потупившегося сына. Мишель был кривоног и плечист, а цвету его лица мог позавидовать гриб-красноголовик. Туссен был выше отца на голову, но под взглядом маленьких темных глаз съежился и Уставился в дощатый, чисто выскобленный пол.
– Чучело дубовое, - ласково произнес Старый Жлоб, оглядев родимое детище, - кто победил-то?
– Дык, папаша, - заныл Туссен, - право слово... Вы же сами велели тихохонько... Отсидеться в лесу, чтоб не отобрали, не приведи господи.
– Ну и сидел бы в Кротовой балке да смотрел, кто кому башку поотвернет, синие али красные! А где ты, осиновое твое рыло, болтался? А? Мишо словно бы вырастал на глазах, в то время как его сын уменьшался.
– Небось до Медунов таскался? К коровище своей? Еще и потратился на нее! А ну, отвечай! Я тебя зачем посылал, дубина ты стоеросовая, орясина дуболомная? Деньги где?
– Тут, папаша, - залепетало чадо, расстегивая куртку, - все туточки, как вы и говорили... Десять ауров... Вы мне один обещали...
– Хм, десять, говоришь?– задумчиво произнес Старый Жлоб.– А ну раздевайси...
– Папаня, - позеленел Туссен, - да вы чо! Дык, не надо...
– А ну, сымай все!– гремел родитель.– Знаю вас, подпороски поганые, скидай все, кому сказано!
Верзила Туссен, чуть не плача, торопливо кидал одежку на пол. Дождавшись, когда сын остался в чем мать родила, строгий родитель велел ему поднять руки над головой и несколько раз поворотиться, после чего презрительно махнул рукой.
– Пшел вон, иди да оденься, стыдобина беспробудная!
– А...– сын попытался двинуться к горке одежи, но Старый Жлоб сунул в его сторону огромный волосатый кукиш:
– А это ты видел?! Ишь, чего удумал, отца родного дурачить! Знаю я вас...
– Папаша, - взмолился великан, - вы ж обещали...
– Обещал. Если толково сделаешь, а ты... Тебе что велено было, орясище?! Слупить с красных, скока можно, да глянуть, кто кого, а ты к бабе наладился?! Я все знаю! Десять ауров? А это что?!– Старый Жлоб затряс сапогом, в котором что-то зазвенело.– Это что?! Рыло твое свиное! Ауры это... От родимого отца затихарить хотел?! И сколько их? Один да три четверти! Олух! Разменял! Аур разменял да на девку свою потратил! Увесистый кулак обрушился на шею жалко хрюкнувшего сына.– Зараза непутевая... Прости господи, ни украсть, ни на бабу влезть не могет, а туда
– Папаня, вы же обещали, - дернулся Туссен, - дык, что опосля я могу... Мы с Мюзеттой....
– А на хрена мне твоя голодранка? Не, голубок, ты у меня на Монике женишься... Завтра же сговорю!
– Папаня!
– Я тебе, быку такому, тридцать лет как папаня. Будешь знать, как деньги тырить! О, а вот и вторая назолушка! Скока взял?
– Д-д-десять.
– Врешь, разбойник! Сколько?
– Дв-в-венадцать, - прошелестел младший Жлобов отпрыск, наделенный при Приятии именем Анжель.
– Двенадцать?– папаша сунул сыну в нос кулак.– А это чем пахнет?! Сколько синие отвалили?! Говори.
– Фетывнадцать.
– Ах, четырнадцать, - кулак придвинулся поближе.
– Фетывнадцать, папафа, святой Эвасти не даст соввгать, фетывнадцать!
– Давай!– Жлоб величественно принял и пересчитал добычу.– Верно... Ты не то что козлище это, никуда не стаскался, хвалю! Но что ж ты, образина твоя репяная, двадцать не взял?! Синие, они б заплатили!
– Пвафтите, папафа, не падумамфы...
– Вот урод! Кто хоть победил?
– Синие катовые, - осклабился Анжель, - как есть победили, я сматгел.
– А чего это ты смотреть полез, - подозрительно осведомился папаша, и откуда?
– Со жмейской канавы, - отрапортовал сынок, - а смотгел, тому как любопытно, кады исчо такое увидифь...
– Эт-точно не увидишь... Дык, синие, говоришь?
– Угу. Как есть они...
– Ты с кем с них говорил-то?
– А хто их знает.... Сигногы вавные, но не звые... Ни квичали, ни вугались... Пвавда, чуть не пвибили сначава...
– За что чуть не прибили, убоище мое?– напрягся Мишель.
– Дык, я тихо фол, а они почуяли... Думали, вгаги... А потом мы повадили. Моводые они. Один высокий. Кгасивый такой, ствасть, в сапогах, и звегюга такая на ем... Как кофка, но не кофка... А втовой говбатый, но не так, как Пьев-Улитка... Севогвазый.... Он со мной и гововил... Добвый, одобрительно заключил сын Старого Жлоба.
– Сероглазый, говоришь? Добрый да горбун в придачу... Видать, братец короля... Слыхал про него. Ладно, Анжель, вот тебе двадцать.... Не, десять аргов. Погуляй. Братца не пои, он свое выжрал уже, утроба волосатая! И подай мне новую куртку.
– Папафа, а вы куды?...
– К горбуну, уродище. Раз синие победили, не грех с них на радостях еще с десяток ауров стрясти. Скажу, что тебя красные на обратном пути подстрелили, пускай деньжат подбросят и лошадь еще, что ли...
2885 год от В.И.
29-й день месяца Агнца.
Мирия. Гвайларда.
– Да не бойся ты, - Рафаэль обнял сестру за плечи, - ничего она нам не сделала и не сделает.
– Рито, а я и не знала... И подумать не могла, что ты...
– Представь себе, я тоже не знал. Вообще-то она колдунья будь здоров, я чуть было не поддался.