Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
Герцог, похоже, забыл и о том, что его видят десятки людей, и о присутствии своих детей. Он сидел на краю постели, закрыв лицо руками, и в опущенных плечах было столько безнадежности, что у Рафаэля впервые за много лет защипало глаза. Даро придвинулась к брату, и в это время распахнулась дверь.
Бланкиссима Дафна явилась в полном облачении и в сопровождении десятка сестер и клириков. Она была уверена в себе и спокойна. Рито от подобной наглости потерял дар речи, а камбала остановилась в шаге от герцога и громко и отчетливо произнесла:
– Грехи этой женщины переполнили чашу терпения Равноапостольной, но нет греха, коего нельзя искупить молитвой и покаянием. Маркиза Ллуэва
2885 год от В.И.
Вечер 29-го дня месяца Агнца.
Арция. Мунт.
Вытоптанная, залитая кровью трава, хромающие лошади, потерявшие всадников, трупы, глядя на которые, уже не думаешь, кто это, Тагэре или Лумэн, и еще страшная, отупляющая Усталость... Александр знал, что они победили и что именно он и его люди добыли эту победу, но сил радоваться у него не было. Отдав шлем кому-то из свиты, брат короля в сопровождении нескольких столь же измотанных рыцарей медленно ехал по Игонской долине, бездумно глядя перед собой.
– Хвала Эрасти, я нашел вас, монсигнор, - оруженосец короля, имя которого Александр запамятовал, выглядел не лучшим образом.– Его Величество требует вас к себе.
– Где он?– вздохнул младший из Тагэре.
– За мостом, монсигнор Ларрэн доставил туда пленных.
Александр молча кивнул, заворачивая коня. На его взгляд, с пленными можно было и подождать, но раз Филипп решил все дела закончить сегодня, ничего не попишешь. Мальвани поехал за другом, остальные переглянулись, но, поскольку никаких приказаний не последовало, продолжили путь в лагерь.
Брата Сандер нашел сидящим под деревом в окружении Вилльо и Ларрэна, с довольным видом стоявших рядом с королем. Сандер невольно отметил, что разлюбезные родичи куда свежее, чем его люди.
– А, - осклабился Жоффруа, - вот и наш маленький герцог, а мы тебя тут заждались.
– Я, как ты знаешь, занимался ранеными, - устало сказал Александр. Показное покровительство Ларрэна его давно уже не задевало, равно как и подколодные насмешки Вилльо.
– Я знаю, где, кто и когда был, - король посмотрел на среднего брата, и тот как-то сразу сжался.– Дело в том, Сандер, что Жоффруа захватил Филиппа Лумэна, а тот требует разговора со всеми нами одновременно. Конечно, он не в том положении, чтобы чего-то требовать, но щенок верещал так долго и громко, что воинам стало интересно, чего же он хочет сказать.
Александр пожал плечами и, поскольку короля окружали Вилльо, присел на опору моста слегка в стороне. Мальвани встал у него за спиной, и отчего-то Сандер почувствовал к нему острую благодарность.
– Ну, все, Лумэн, - голос короля был холоден, - теперь ты можешь поведать нам, что хотел. Мы слушаем, только короче.
Только сейчас Александр заметил юношу примерно одних лет с собой, высокого и нескладного, как кузнечик. Оружия у него не было, и, судя по все еще блестящим богатым доспехам, в сражении он не участвовал. Судьбе было угодно столкнуть младшего Тагэре и Филиппа Лумэна впервые лишь сейчас, и Александр с отрешенным интересом рассматривал того, на кого сделал ставку покойный Рауль и за которого отдал Жаклин.
Хоть они с Лумэном и были одногодками, младшему из Тагэре сын Агнесы показался мальчишкой, несмотря на высокий рост и роскошные доспехи, а может быть, именно поэтому. Да и голос у Филиппа был подходящим: начал он чуть ли нё баском, а потом сорвался и пустил хорошего петуха, что сделало произнесенную им напыщенную книжную фразу еще
Король удивленно и иронично поднял бровь:
– Поединок? Смертельный? Что ж, требовать этого - право любого рыцаря. Александр, ты у нас любитель дуэлей и турниров, что скажешь?– Нет!
– Нет? В Эльте ты, помнится, вел себя иначе.
– Я не Мулан, - отрезал Сандер, - это будет не поединок, а убийство.
– Трус!– выдохнул Лумэн.
– Нет, - повторил Александр, - я не буду драться. Разве что Филипп Лумэн пройдет школу у такого, как Дени Третье...
– А я буду, - хмыкнул Жоффруа, - последнее желание нужно исполнять.
– Жоффруа, - Александр вскочил, - ты не сделаешь этого!
– Еще как сделаю, малыш, - засмеялся герцог Ларрэн.
– Что-то в Эльте ты вел себя иначе, - Александр даже не заметил, что повторил слова Филиппа.
– Отца и Эдмона обезглавили, а этому, - Жоффруа презрительно махнул рукой в сторону Лумэна, - мы еще честь оказываем...
– Вряд ли отец с тобой бы согласился...
– Александр!– Голос короля хлестанул, как кнут.– Ты не принял вызов, это твое дело, но в чужой поединок не вмешивайся.
– Ты хочешь сказать, что ты тоже принимаешь вызов?
– Если до этого дойдет. Вы хотели драться, что ж, начинайте.
– Ваше Величество!
– Спасибо, герцог Эстре.– Если бы юноша не был таким смешным, это бы прозвучало величаво.– Ты - человек чести, и я прошу прощения за свою несдержанность. Но если мне суждено погибнуть, я хочу умереть со шпагой в руке.
– Филипп!
– Я все сказал, Александр. Если хочешь, можешь уйти, я вижу, ты устал.
Но Александр не ушел. Он в каком-то тяжелом полусне наблюдал, как противники освободились от доспехов, оставшись в одних рубашках и заправленных в сапоги штанах. Оруженосец принес шпаги и кинжалы. Филипп Лумэн, на взгляд Сандера, взял слишком тяжелый для себя клинок, а когда он сделал первый выпад, Александр Эстре с трудом удержал стон. Ларрэн по праву считался неплохим фехтовальщиком (хотя заметно уступал братьям и тому же Малве), а Филипп Лумэн держал шпагу до того неумело, что было очевидно: он обречен. Судя по всему, ифранка так тряслась над единственным сыном, что ему до сего дня оружия вовсе не давали, во всяком случае, глядя на бестолковые прыжки и тычки принца, Сандер ощущал чуть ли не тошноту. Лумэн наверняка прочел чертову уйму книжек, но вот Дени Третье судьба ему не послала. Равно как и голубоглазого незнакомца. Бой был абсолютно безнадежен.
Задним числом Александр понял, что нужно было принять вызов. Принять и ранить дурака в руку или в ногу, чтобы вывести из строя на месяц, а то и на два, за которые можно что-нибудь придумать. Почему только умные мысли всегда приходят поздно?
Жоффруа фехтовал с гонором глухаря на токовище, он уже несколько раз мог обезоружить или убить своего жалкого противника, но предпочитал мучить. Обе щеки юноши были располосованы, и кровь ручейками стекала по цыплячьей шее на белую рубаху. Принц держался изо всех сил, но его нелепые дерганья ничего не значили. Александр перевел взгляд на брата-короля. Филипп смотрел на происходящее с тем же невозмутимо-спокойным видом, с каким выслушивал упреки Рауля и матери. Он выглядел так всегда, когда знал, что поступил или поступает не лучшим образом, и все-таки поступал.