Дойти до горизонта
Шрифт:
После серии резких бросков мачта застывала в некотором подобии покоя. Эти секунды я мог использовать. Выждав нужный момент, я оторвал правую руку от мачты, быстро захлестнул вокруг топа капроновый конец, напрягая мышцы шеи, подтянул парус. Теперь мне оставалось второй рукой перехватить конец веревки и затянуть узел. Какое-то время мне предстояло висеть на одних ногах. Ах как жаль, что наш обезьяний предок не оставил нам в наследство хвост, которым можно было обвить трубы, получив таким образом дополнительную опору. Нет, кое в чем природа дала промашку. Я разжимаю пальцы левой руки и лихорадочно кручу петли на веревке. Узел, как назло, не получается. Так всегда бывает, когда надо что-то сделать спешно. Я слышу
— Отпусти парус! — кричит кто-то снизу.
Но разжать челюсти я тоже боюсь. Пока они плотно сжаты, нагрузка на зубы распределяется равномерно, а чуть ослабь хватку, они вылетят по одному, как горошины из вылущенного стручка. Мне их жаль. Я к ним привык за последние двадцать лет. К тому же, как назло, перед самым плаванием в моем рту изрядно пошуровали стоматологи. За что же я страдал, спрашивается? Месяца пломбы не проносил. Нет, думаю, шалишь! Я со своей красотой запросто так не расстанусь! Лучше пусть всю челюсть выносит. Челюсть разом легче заменить, чем тридцать два зуба по одному вставлять.
Хорошо, кто-то догадался помочь мне, замотал парус вокруг оси. Перехватился я, затянул узлы. Зубы расцепил, и кажется, что все они теперь вперед смотрят, как поваленный штакетник. Даже пальцем проверил. Нет, нормально стоят, как всегда, только десны саднит очень, и шея как не своя — мышцы потянул, теперь любой поворот головы болью отдается. Вниз спустился — Монахова прицепилась.
— Улыбнись, — говорит.
Нашла время подначивать! Я головой мотаю и тут же от боли в шее скрючиваюсь. Монахова меня пальцами за подбородок хватает и серьезно требует:
— Улыбайся.
Ну, я ей обаятельно так, как Бельмондо, до мочек ушей оскалился. А она, вместо того чтобы сомлеть от такой очаровательной улыбки, мне в рот ватку сует. По деснам провела, ватку развернула, к глазам поднесла.
— Все нормально, — говорит, повернулась и пошла. Я за ней. Васеньев меня увидел, кричит:
— Андрюха, хватит лыбиться, кино уже сняли! Я спохватился, рот закрыл. До постели доплелся, начал одеяла расправлять. На то, что они мокрые, внимания не обратил. Лег и понял, что даже на бок перевернуться сил не осталось, последние на борьбу с парусом израсходовал.
Море грозно ухает, но у меня апатия наступила — я свое отстоял, пусть теперь другие нервничают. Скоро под бок ко мне подкатился Валера.
— Нормально, кеп, — зашипел он, — до утра Салифанов вахту тянет, потом мои три часа. Я не отреагировал.
— Слышь! — толкнул меня в бок Валера. Его распирало веселое оживление. Я продолжал молчать.
— Ильичев, не делай вид, что уснул. Когда ты спишь, это за пятьсот метров слышно, — не поверил моей неподвижности Васеньев.
«Неужели храплю?» — удивился я про себя.
— Слушай, а лихо ты на мачте болтался, как шимпанзе, честное слово! — похвалил меня Васеньев.
— Валера, я устал, — пожаловался я.
— Спи, спи, — любовно похлопал меня Валера по щеке, — заслужил.
В это время плот неожиданно дернулся и на все увеличивающейся скорости заскользил боком по волне. Так спускаются горнолыжники, чтобы из-под окантовки лыж фонтаном выплескивал искрящийся снег. Заревел близкий гребень. Что там происходит? Почему мы не разворачиваемся?
— Что случилось? — почти слово в слово повторил мою мысль вслух Валера.
Он быстро сел и завертел, как перископом, головой во все стороны. Я тоже хотел приподняться, но секунду промедлил, раздумывая — «окупятся» ли затраченные на вставание силы. На этот раз замедленная реакция меня спасла. Я успел только отлепить голову
Но обычно эта операция не имеет таких разрушительных последствий. Я наклонился над распростертым телом Васеньева, возле которого хлопотали Наташа и Татьяна. После увиденного я предполагал обнаружить две симметричные половинки васеньевской головы, расколовшейся от удара, как высохший грецкий орех. Но голова была одна. Валера лежал с выражением крайнего изумления на лице и быстро-быстро вертел во все стороны глазами. Причем, как мне показалось, один зрачок бегал по часовой стрелке, а другой — против. На лбу его бугром вздувался синяк.
— Валера, ты жив? — осторожно тронул я его за плечо, хотя наличие жизни в нем сомнений не вызывало.
Васеньев остановил бегающие зрачки на моем озабоченном лице и расплылся в совершенно идиотской ухмылке. Я даже испугался за его рассудок. Не придется ли по приезде домой Валере переводиться со второго курса института в подготовительный класс школы для слабоумных детей.
— Здорово трахнуло, — доверительно поделился со мной Валера.
Осторожно, двумя пальцами пощупал продолжающую расти шишку. Потом взглянул на парус, пытаясь удостовериться, не осталось ли на гике вмятины. Похоже, он отделался легкой контузией. Монахова опустила приготовленный к работе шприц. Чем мог помочь шприц при сотрясении мозга, мне лично непонятно.
— Здорово врезало! — зачем-то еще раз повторил Валера и хихикнул.
— Броня крепка… — негромко пропел Салифанов и выразительно постучал себя согнутым пальцем по лбу.
— Ты что такие виражи закладываешь? — запоздало удивился я.
— Стихия, — сослался на природный фактор Сергей. Валерино оживление прошло — лежал он тихо, вопросов не задавал и вообще ни одного слова больше не произнес до самого утра.
Еще полчаса я ворочался на неуютной постели. Сон не шел. Я слушал бушующее море, вспоминал события прошедших суток. Удивлялся. Совсем недавно был готов переправиться посредством все того же моря в мир иной. А сейчас расслабленно размышляю о том, сколько мы сможем намотать при такой силе ветра за ночь. И не боюсь! Истинно, человек может привыкнуть ко всему. Шторм для меня стал привычным окружением. Конечно, любое происшествие, просто непонятный звук немедленно выведут из равновесия мой душевный покой. Но в целом я чувствую себя ничуть не хуже, чем, скажем, дома. Да и риску подвергаюсь не намного больше, чем при переходе дороги. Просто здесь опасность менее привычная, с изрядной долей экзотики. Но и с ней, оказывается, пообвыкся. Если так пойдет дальше еще с месяц, я, наверное, научусь шарахаться от автомобилей.