Дождь для Данаи (сборник)
Шрифт:
Это, выражаясь «квантово-механически», основное состояниемира на нижайшем энергетическом уровне, абсолютный ноль температуры. Состояние, энтропия которого минимальна. И именно поэтому состояние это доязыковое – Именное, так как энтропия – и есть число эквивалентных описаний состояния термодинамической системы, то есть, собственно, «синонимов» (здесь «синонимы» нужно понимать не буквально, а именно что в кавычках, как нечто, являющееся причиной рождения проблемы языка в смысле Л. Витгенштейна, Б. Рассела и теоремы Геделя; понятно, что в адамическом состоянии мира не существовало проблемы парадоксально-альтернативного описания действительности и мышления, все было тогда так, как надо).
Непроницаемая
В математике термин «катастрофа» понимается как резкое изменение состояния системы при плавном изменении ее управляющих параметров; изменение, влекущее за собой необратимый (например, адиабатический) переход из равновесного состояния в непредсказуемое неравновесное состояние, вплоть до полного разрушения структуры системы.
Теория катастроф, в частности, занимается изучением возникновения дискретных структур из гладких и непрерывных. Это особенно интересно в связи с проблемой возникновения Числа и всего, что связано с сериями. Здесь могут возникнуть вопросы о «стреле времени» как направленности дискретного потока восприятия и о природе артикуляции вообще («Время – это мысль о вещи», И. Бродский).
(В связи с последним замечанием особенно интересно рассмотрение события интеллектуального выбора в терминах теории катастроф, что позволяет прояснить, как именно, по словам Ю. М. Лотмана, «интеллект человека не только пассивно отражает внележащую реальность, но и является активным фактором исторической и космической жизни». [50] )
50
См. об этой захватывающей воображение теме след. работы: Лотман Ю.Клио на распутье и о роли случайных факторов в истории культуры // Избранные статьи. Т. 1. Таллин, 1992; Пригожин И., Стенгерс И.Порядок из хаоса. М., 1986; а также: Вернадский В.Химическое строение биосферы земли и ее окружение. М., 1965.
Принципиальная спонтанность поведения системы: когда при вроде бы устойчивых условиях ее существования (затянувшееся адамическое блаженство) вдруг происходит внезапное перерождение, а потом задним числом выясняется, что такой бенц, как «обморок свободы» (по словам Киргегарда), содержался в самом благополучии. Поэтому главное в катастрофе – имманентная напряженному равновесию непредсказуемость дальнейшего поведения системы. Далее следует нечто, что можно было бы просторечием назвать «переворачиванием с ног на голову». Возможно геометрическое представление этой ситуации. Лист Мёбиуса – это так называемая вырожденная, не ориентируемая односторонняя поверхность. Поверхность, в каждой точке которой допустимы сразу две противонаправленные нормали, переходящие друг в друга после совершения непрерывного цикла. Больше таких поверхностей в природе нет (с точностью до гомеоморфизма). То есть каждая точка такой поверхности находится в «напряжении» из-за двойственности своей природы: поскольку одновременно принадлежит двум разным поверхностям, которые на деле являются одной.Лист Мёбиуса – это образ, содержащий в себе критически напряженное состояние перед катастрофой и одновременно ее саму – посредством потенциальной совершённости в каждой его точке события Переворачивания.
Как и положено лучшим образцам сжатости поэтического смысла – в трех первых строчках сразу уйма, если не все.
Этим же – до предела сжатым отражением последующего – предвосхищается сквозной мотив тотальной метафоричности (см.,
Важно и то, что в первой этой строфе – именно три стиха, в то время как во всех остальных по четыре: графическая единственность этой терции – первая отсылка к Данту.
Жизнь моя на середине,Начать с того, что это более пронзительно, чем у Данта. Прежде всего потому, что первая стопа здесь – дактилическая, позволяющая сразу же взять быка за рога, набрать высоту. И еще потому, что – без предысторий.
А также: попытка просодически быть под стать нелинейной риторике этих первых трех строк: где ужесказано то, что понятно только в конце.
Критичность момента – пик расцвета. Пик, с которого – как следует из дальнейшего и как оно есть у Данта – только пике: чайка за добычей, нырок за жемчужиной тайны; спуск вслед за Вергилием.
Для справок ср.: «Жизнь моя затянулась» у И. Бродского – в «Эклоге четвертой, зимней».
хоть в дату втыкай циркуль.Здесь же, в первой строке, специфически русскими средствами – в придаточном предложении – с головокружительной одновременностью заявляется Топология I и тема спуска, проникновения.
Мотив взятия в фокус, в средостение внимания Бога, а также – мотив Божественной Сферы Паскаля – «центр которой везде, а окружность – нигде».
Только будучи взятым в предельный фокус Присутствия, которое падает на него, как луч сквозь линзу сферы на щепоть трута, пророк способен воспринять Божественное знание.
В то же время: уверенность в количестве отпущенного срока – вариант пророчества, возможность которого только подчеркивает харизматичность происходящего.
Проникновение в «ядро темноты», геологическое пронзание сути беспамятства – заявляет еще (впрочем, походя) мотив ослепления, который будет позже важен в связи с истоком профетического знания – через слепца-трансвестита Тиресия [51] («самонапрягающееся слепое пятно», провидица и многое другое).
51
О культурологической роли этого персонажа, а также о таинственной связи слепоты и пророческого дара см. в книге М. Б. Ямпольского«Память Тиресия».
И тут же – заявленный восходящей интонацией нырок: выход – или вход – найден.
Выход – известно откуда: из-под невыносимого оптико-харизматического зноя Сферы, или – сквозь всепроницающий прожог – в недра.
Но еще не совсем очевидно (только позже: «и я понял, куда я попал»), что выход этот – вход. Так, Иона бежит сначала из-под фокуса Божественного присутствия, не желая связываться с Ниневийскими делами, но побег его вскоре тоже оказывается – входом: в недра морей, в чрево китово, в явленную пустоту, в которой только и остается: взалкать.
Удивительная пристальность зрения – молекулы впритирку – следствие магнификации, blow up’a, вглядывающейся Сферы.
и взлетаешь на ковш под тобой обернувшихся недр.И под конец строфы – сообщается все остальное – не то чтобы до конца, но, по крайней мере, – до середины дантовского путешествия, когда, миновав Левиафан, поэт в паре с Вергилием выныривает из воронки и встает вверх ногами в том же самом месте («челом туда, где прежде были ноги»).