Дождь в моем сердце
Шрифт:
— Вот тут ты права, — согласилась Маирис. — Ну? На четвертый раз уж перепроверять не станем. — Она затянула ремни на кожаных сумках с лекарствами и прочими вещами. — Не хочется тебя отпускать, а надо. Уже второй колокол был, скоро отряд прибудет к воротам, чтобы забрать тебя и тех мужчин из земледельцев, что вызвались добровольцами.
— Еще эсс Гузриш хотел пойти, — вспомнила я. — Собирался к командиру. Он старенький уже, но, говорят, лучший следопыт и охотник. Ты не знаешь, его берут? Если да, то надо же еще настойку наперстянки положить, с его сердцем — обязательно!
—
— Эсса Маирис! Эсса Маирис!!! — Дверь грохнула, в комнату без стука ввалилась одна из младших учениц и остановилась на пороге, тараща глаза и тяжело дыша. — Там… Там!
Глава 32
— Что там, детка? — спокойно и терпеливо спросила Маирис, жестом веля девчушке остановиться и выдохнуть.
— Там пришел шадаг, который не шадаг, и он такой краси-и-ивый! — выдала пигалица и вдруг страшно смутилась, посмотрев на меня. — Он такой… ой.
— Если уж этот мужчина больше не шадаг, то будь добра, называй его по имени, — строго заметила наставница. А я удивленно на нее взглянула: сама Маирис без проблем продолжала Лильрина именовать «нехорошим» словом, и ничего ее не смущало. Но, может быть, вот после этого замечания перестанет?
— А он не сказал, как его зовут! — с некоторой обидой и даже претензией заявила малявка. — И никто не сказал! — Тут она снова покосилась на меня и недовольно засопела, словно я нарочно, ей назло, утаила такую важную информацию.
С ума сойти, они что, и правда все в Лильрина повлюблялись? Нашли время… Да и с какой радости-то, я никак не пойму. Ну мужчина, ну для здешних мест необычный… вроде бы и красивый тоже. С ума-то зачем сходить? Заняться больше нечем?
— Если тебе интересно его имя, подойди, вежливо поздоровайся и спроси, — усмехнулась Маирис, набрасывая на плечо ремень одной из моих сумок. — Я так поняла, этот красивый мужчина пришел, чтобы сопроводить Лейсан к месту сбора отряда? Он что, один?
— Да нет, — отмахнулась девчонка. — Ваш племянник тоже пришел. Но как его зовут, мы знаем… Ой.
— Еще бы вы не знали. — Тут мы с Маирис хором рассмеялись. А я подумала, что, собственно, удивляться нечему. Вспомнить, к примеру, моих сестер и племянниц помладше. Да и тетушек… Там, в родном доме, на женской половине было очень даже принято подглядывать за мужчинами в щелочку и платонически влюбляться в каждого красивого представителя сильного пола просто потому, что больше, собственно, никак. Никто не пустит их свободно общаться, никто не спросит согласия на брак. Остается только мечтать и придумывать себе любовь.
— Лейсан, не спи! — выдернула меня из мыслей наставница. Я спохватилась и быстро вышла из комнаты следом за ней. И правда, нашла время рассуждать. Теперь все мысли должны быть только о походе и о работе. Настраиваться надо.
Так я всю лестницу вниз, во двор, и настраивалась. Наверное, поэтому совсем почти не отреагировала на открывшееся мне зрелище.
Отряд уже собрался и был готов к выступлению. Все, кто ждал похода в обители, уже упаковали нужные вещи и спустились во двор, а наши сопровождающие
Друг на друга эти двое не смотрели, но зато во все глаза уставились на меня. А я… а мне как раз надо было правильно уложить сумки с медикаментами в телеге, запряженной смешными мохнатыми ящерками, которых тут использовали вместо тягловых мулов. Я правда была занята делом и сосредоточена на предстоящем, пытаясь в красках представить себе все возможные случаи и ранения и быстренько еще раз перебрать в мыслях, все ли у меня для этого припасено.
На мужчин я взглянула мельком, отметив про себя новое в их внешнем виде, и… и все. В телегу полезла, тюки укладывать.
Краем глаза еще отметила до смешного одинаковое выражение на лицах этих двух павлинов. Но тоже как-то мельком, потому что, если честно, ужасно волновалась. Не шутка — первый за много месяцев выход за ворота. И не просто в город, а практически в военный поход. В неспокойное время, к летающим ящерам и прочим тварям. Нет, ну правда! Вот мне делать нечего, как только про «чувства» думать!
К чести обоих надо сказать, что они тоже быстро вспомнили, зачем, собственно, мы все здесь собрались. Ликвидировали с физиономий не подобающие случаю выражения и занялись делом — каждый своим.
Через десять минут караван был готов к выходу, мы попрощались с теми, кто остается в коллегии, и тяжелые ворота заскрипели, впервые за много-много дней открываясь для меня в большой мир. Поневоле я затаила дыхание — хотя и знаю вроде, что там сейчас опасно, дикие ящеры летают, твари всякие, а все равно… словно на волю из тюрьмы. Хотя какой, спрашивается, тюрьмы-то? Со мной в жизни столько не носились, сколько здесь. Но все равно, все равно…
И какое мне дело до двух остолопов, постоянно кидающих на меня странные взгляды, а друг на друга — ревнивые и неприязненные? Да пусть сами разбираются. Может, вообще между собой влюбятся, я читала в старинной поэме одной — такое бывает. Хи, будет смешно. Но главное — меня в покое пусть оставят, петухи бойцовые.
Колеса загрохотали по мостовой, и телеги медленно выехали из крепости на пустынную улицу города. Я жадно огляделась — все еще не привыкла к здешней архитектуре, все в новинку, все интересно. Но и выискивать в небе и в тенях домов тварей я тоже не забывала — на богов надейся, а сама не плошай, так Маирис учила.
И все же взгляды по сторонам не мешали мне размышлять.
Странная штука, эта жизнь. В детстве я думала, что могу наперед сказать, что будет со мной происходить: я вырасту, выучусь на целительницу, буду работать. Выйду замуж за того, кого выберут мне родители и бабушка. Рожу детей, состарюсь и умру. Все просто и ясно, дорога прямая, а незначительные извивы в виде Гойчина, других людей, любви или нелюбви мужа… это так, несущественно и на конечной точке пути не сказывается.