Дождь Забвения
Шрифт:
Засунув пластинку в конверт и выпрямившись, Флойд заметил старый заводной патефон в углу комнаты, рядом с современным радиоприемником.
– Это ее патефон?
– Нет. Он в комнате как мебель. Наверное, лет тридцать здесь стоит.
– И она никогда не проигрывала на нем пластинки?
– Не припомню, чтобы в комнате Сьюзен звучала музыка. Когда случалось проходить мимо ее двери или посещать комнату этажом ниже, я слышал только радио.
– Какого рода передачи?
– Не могу сказать. Ее приемник всегда работал тихо.
Флойд провел пальцем
– Вы включали его после смерти девушки?
– Как я уже говорил, комнату проветривали, но ничего из вещей не трогали.
– Вы не против, если я попытаюсь выяснить, что она слушала?
– Мистер Флойд, вы наняты мною, и я официально разрешаю вам действовать, как считаете нужным.
– Я проверю балкон, – предложил Кюстин. – Посмотрю, легко ли с него свалиться.
Флойд пригладил встопорщенный ветхий ковер перед приемником, опустился на колени. Изделие фирмы «Филипс», сошедшее с конвейера двадцать лет назад, имело лакированный ореховый корпус. В первые пять лет парижской жизни Флойд владел почти таким же. Он включил прибор, услышал гудение разогревающихся ламп, потрескивание динамика. Старое радио еще работало.
Затылок пощекотало ветерком – Кюстин открыл двустворчатые двери, ведущие на балкон. В комнату незваным грубым гостем ворвался городской шум. Флойд инстинктивно потянулся к ручке настройки, чтобы погнать стрелку на освещенной полосе с длинами волн и названиями станций. Он знал все станции, еще передававшие музыку, которую Флойд с Кюстином любили слушать – и играть. Таких с каждым годом оставалось все меньше. А в последнее время, кажется, меньше с каждым месяцем.
Флойд оставил стрелку там, где ее расположила Сьюзен. Увеличил громкость. Ничего, только треск помех.
– Не настроено, – сообщил он. – Или станция больше не вещает на этой волне.
Он вынул блокнот, раскрыл на первой чистой странице и записал длину волны. Затем погонял стрелку по всей длине шкалы. Приемник трещал и шипел, но не выдавал ничего осмысленного.
– Что-нибудь обнаружили? – спросил Бланшар.
– Наверное, радио испорчено. Иначе что-нибудь звучало бы.
– Перед тем как мадемуазель Уайт заняла эту комнату, приемник работал безукоризненно.
– Может, он и продолжал работать так же, пока она была здесь. Но теперь он испорчен – конечно, если все передатчики Франции не вырубились разом. – Флойд вернул стрелку приблизительно в то же положение, в каком ее нашел, затем отключил прибор. – Впрочем, не важно. Я всего лишь надеялся узнать побольше о характере Сьюзен, выяснив, что она слушала по радио.
Кюстин вернулся с балкона, затворил за собой створки. Затем указал на середину своего живота:
– Досюда. Совершенно безопасные перила. Месье, какого она была роста?
– Приблизительно вашего.
– Значит, в принципе могла споткнуться и выпасть, если бы уж очень не повезло. Но она бы ни за что не выпала, просто опершись на перила.
– Что и опровергает версию о случайном падении, – заключил хозяин дома. – Подумайте теперь над тем, что ее столкнули.
– Или
– Конечно, до окончательного результата расследования, – заверил Бланшар.
Флойд хлопнул Кюстина по спине:
– Давай поговорим с жильцами, может, они расскажут что-нибудь полезное.
Кюстин поднял жестяную коробку, которую Флойд оставил рядом с приемником.
– Скажите, когда Сьюзен погибла, дверь в квартиру была не заперта? – спросил Кюстин у старика.
– Да, открыта.
– Значит, девушку и в самом деле могли убить.
– Или она оставила дверь незапертой, потому что захотела оставить ее незапертой, – заметил Флойд. – Это ничего не доказывает. А входная дверь?
– Была заперта. Но там замок защелкивается. Уходя, убийца мог просто захлопнуть ее. Ключа не нужно.
– В комнате пропало что-нибудь?
– Если бы я заметил, сказал бы.
Кюстин постучал по коробке:
– Может, они искали это, а оно уже было у месье Бланшара.
– Что-нибудь из содержимого выглядит стоящим убийства? – спросил Флойд.
– Нет. Но когда я работал на Набережной, видел, как убивали за буханку хлеба.
– Я позвоню завтра, если мы обнаружим что-нибудь стоящее внимания. Если не обнаружим – позвоню, когда наметится хоть какой-то прогресс.
– Я хотел бы общаться с вами каждый день, вне зависимости от того, найдете вы что-нибудь или нет.
– Как вам угодно. – Флойд пожал плечами.
– Звоните мне вечером. В конце каждой недели я буду ждать машинописный отчет с перечнем расходов.
– Вижу, вы серьезно взялись за дело.
– Здесь произошло страшное преступление, – сказал Бланшар. – Я это чувствую. Мадемуазель Уайт жила одиноко, вдали от дома и чего-то боялась. Кто-то пришел и убил ее. Это нехорошо. Неправильно.
– Я понимаю, – поддакнул Флойд.
Когда подошли к двери, старик встрепенулся:
– Да, кое-что забыл упомянуть. Может, оно и не важно. В комнате мадемуазель Уайт была электрическая пишущая машинка. – Бланшар положил руку на деревянный футляр, стоящий на кривоногом столике. – Немецкая, кажется, фирмы «Хаймсоф унд Райнке». Очень тяжелая. Ее доставили сюда в этом ящике.
– Странновато для туристического багажа, – заметил Флойд.
– Я поинтересовался, и она ответила, что должна практиковаться в слепом печатании, иначе потеряет скорость к возвращению домой.
– Вы правильно сделали, что сказали мне. Наверное, это в самом деле не важно, но кто знает? Даже сущие на первый взгляд мелочи помогают иногда.
– Может, нам взглянуть на эту машинку? – осведомился Кюстин.
– В том-то и дело, что взглянуть нельзя. Ее больше нет. Машинку нашли разбившейся вдребезги рядом с мадемуазель Уайт.
Глава 4
– Привет, Верити, – сказал бывший муж. – Ты уж извини за визит, но наши общие друзья начали сомневаться, жива ли ты.