Дождаться утра
Шрифт:
— Нет, ни одного больше. Надо искать разбитую санитарную машину или подводу…
Но мои последние слова Васька словно и не слышал. И вот теперь я думал, что все открылось.
Ехали через Парасочкин хутор и увидели? Да там никогда ничего не увидишь — развалины, кручи размытого дождем самана, и все. Может, кто донес или какой бежавший военнопленный попался?
Меня окатывали одна догадка за другой, но страх за всех нас, за дедушку, маму, Сережку, Вадика, маленькую Люсю, сковывал меня. Надо бежать к ним, но как оставить дедушку?
На
— Погоди, — легко и совсем не по-стариковски сбежал он со ступенек, и я догадался, что это и есть тот кривой колхозный счетовод Прибытков, которого дедушка зовет «Митька».
— Ты внук Лазаря Ивановича? — И, не дожидаясь моего ответа, торопливо продолжил — Мигом домой, пусть прячут зерно. И соседям скажите.
— А с дедушкой что? Где дедушка? — захныкал я.
— Ничего. — И он попытался улыбнуться своим единственным глазом. — Сидит там и ругается. Ну! — прикрикнул он. — Мигом домой!
Я сорвался с места. Раз Прибытков так говорит про дедушку, значит, немцы ничего про Парасочкин хутор не знают. Летел как на крыльях, даже забыл про боль в ноге.
Дома переполох. Нашим уже сказали, что дедушку и меня забрали, и тетя Надя, взяв маленькую Люсю на руки, шла выручать нас. Увидев меня, все обрадовались, но тут же затараторили:
— А дедушка? Где он?
— Он там ругается… Прибытков сказал.
— Чего ж его держат?
— Надо зерно прятать, — шепнул я маме.
— Да какое, к дьяволу, зерно, — покраснела она, — говори толком, что с вами случилось?
— Прибытков говорит: сейчас придут забирать все.
— Уже забрали, — нетерпеливо отозвалась тетя Надя. — А больше у дедушки и брать нечего.
— А наши продукты, их тоже надо… — не сдавался я.
— И наших продуктов нет, — тряхнула за рукав меня мама. — Ты говори, что там приключилось, чего вы туда попали?
А что и говорить, я не знал. Рассказывать про приключение с тем немцем-обозником — только пугать их. Про Парасочкин хутор вообще никто ничего знать не должен.
— Говорят, что мы коня украли…
— Как украли? У кого?
— Не знаю, — пожал я плечами (ко мне уже прилипла Васькина привычка).
— Один офицер там кричал…
— Они уже забрали и этих коней, — вздохнула мама и кивнула на конюшню. — Ну зачем он с ними связался? Говорили ему, так он же такой завзятый лошадник, такой завзятый, что и слушать ничего не хочет…
Мы постояли, постояли, и все пошли в кухню.
Прибыткова все в селе называли по фамилии или «старшим», но никто не звал его старостой, по той должности, которую ему официально дали немцы. Насколько я понял за эти несколько дней жизни в Гавриловке, здесь пока не происходило
Он приходил в контору, что-то писал на своих больших листах-ведомостях, щелкал на счетах. Он исправно делал свою конторскую работу, а до другого ему якобы не было дела.
Может, все было и не совсем так, но я другого объяснения поведению «кривого Митьки» тогда не находил.
Мне нужно сейчас же связаться с Васькой и Юрой и разузнать все, что здесь произошло в наше отсутствие. Поспешно придумывал, что мне сказать матери и тете Наде, чтобы сейчас же уйти из дома. Они уже вцепились в меня и ни за какие ковриги не отпустят. А чего, я прямо так и скажу, пойду к ребятам, чтобы договориться, как выручать дедушку. Э-э, не годится, сразу перепугаются и еще и дверь запрут на засов.
Чего я мудрю? Мне же Прибытков сказал: надо предупредить соседей, чтобы прятали зерно. Первым побегу к Васькиному двору. Поймут же!
Но меня не поняли.
— Соседи все знают, — сказала мама. — По всему селу же они шарили.
— Но мне все равно надо. Мне надо передать Юре, что дедушка там, у них. — Я бесстрашно посмотрел на маму и соврал: — Велел сходить Прибытков.
Мама и тетя Надя переглянулись. Они знали, что у Юры и дедушки какие-то общие опасные дела, а тут еще и Прибытков просил, и они решали, как же поступить.
— Тогда я пойду с тобой, — сказала тетя Надя. — Пойду к тетке Домне, а ты к своему Ваське.
Мне нужно было соглашаться.
Васькина мать, грузная женщина лет сорока, испуганно встретила нас во дворе.
— Вы чего шляетесь по селу?
Но тетя Надя ничего не ответила, только взяла ее под руку и пошла с ней в дом. Через несколько минут оттуда вышел Васька. Мы шмыгнули за стену саманного сарая, в затишек. Но пронизывающий ветер прохватывал и здесь. Васька ежился, подтягивал то к одному, то к другому уху короткий воротник своего детского пальтишка, из которого он давно вырос, втягивал в плечи свою лобастую голову. Но голова никак не умещалась в воротнике, потому что Васькины широкие плечи сковывало это кургузое пальтишко.
— Не, не, — тряс он головой, отбиваясь от моих вопросов, — эти немцы приехали из Карповки. Им нужно зерно… Дед твой тут ни при чем.
Я рассказал о нашем приключении с немцем-обозником. Слушая, он дважды принимался смеяться, а потом озабоченно спросил:
— А солдата-то этого вы в селе видели? Ну тогда чего ж? Не будет он жаловаться офицеру. Подумаешь, удрали старик и мальчишка. Не, не будет. Тут что-нибудь другое… — И вдруг, будто что-то вспомнив, спросил: — А почему ты думаешь, что в селе именно тот обоз? Тут, знаешь, сколько их ездит?