Шрифт:
Джеймс Кокс
Дождик, дождик, перестань...
– Должен вам признаться, джентльмены, что меня побудило сюда прийти лишь настоятельное приглашение двух дюжих морских пехотинцев. Я бы предпочел пойти ко дну, не барахтаясь, - в прямом и переносном смысле. Но раз я здесь, то могу ответить на ваши вопросы. Все равно, ничего уже не изменишь. Так что валяйте, спрашивайте.
Что вы сказали, сенатор? Простите, вам придется говорить чуточку громче. Этот ужасный шум...
Ах, вот что... Искренне жаль, что вы принимаете меня за врага. Я не собираюсь вам мешать. Просто во всей этой церемонии
Хорошо, будь по-вашему. Хотя должен сказать, что в нынешних обстоятельствах проведение формального расследования выглядит дурацким фарсом.
Меня зовут Алан Джеральд Харрингтон. Мне 43 года. По профессии я инженер-исследователь в области электроники, в настоящее время безработный...
Благодарю вас, джентльмены, за этот смех. Приятно сознавать, что толика юмора осталась неподмоченной.
Вовсе нет, сенатор. Это не сарказм, и я не собираюсь паясничать. Уж я-то знаю, что нам не до смеха. Но неужели мы должны повесить головы и ходить, спотыкаясь о собственные подбородки?
Ладно, сенатор, ваша взяла. Я - псих, я - выродок, я - злой дух, пожирающий грудных младенцев. Я сделал все намеренно, и меня следует упрятать за решетку. Валяйте, заприте меня в каталажку, пошлите меня в газовую камеру. Я и не собираюсь оправдываться. Неужели, сенатор, вам в голову не приходило, что совесть и без вашей помощи не дает мне покоя?
Хорошо, я буду продолжать. Вы хотите, чтобы я начал с самого начала? Несмотря на то, что большая часть моей истории хорошо всем известна?
Вот уж воистину, господин президент, торопиться нам некуда. Смотрите, на этот раз даже сенатор улыбнулся.
Ладно, насколько я могу припомнить, все началось с того, что меня выставили из патентного бюро. Эти чинуши расхохотались мне прямо в лицо, когда я показал им чертежи и модели и объяснил суть изобретения. Они указали мне на дверь.
Я был готов ко всему, к сомнениям, к недоверию, но я никак не ожидал, что надо мной будут насмехаться, словно над деревенским дурачком. Я был вне себя от ярости и поклялся, что страшно им отомщу. Я вернулся к себе, в штат Джерси, - у меня там прелестная крохотная ферма с сараем, который словно специально создан для размещения лаборатории, а кругом ни одного назойливого соседа. Я спрятал РБТ на сеновал - РБТ, как вам известно, я назвал рабочую модель Системы Управления Погодой. Но только никто не знает, почему я так ее назвал, хотя научные обозреватели газет нагородили потом целую кучу всяких догадок, вроде того, что это сокращение от слова "робот" и тому подобную чушь. Все много проще. РБТ - это инициалы Роберта Бейли Томаса. Я назвал свою машину его именем, в знак своего восхищения этим человеком.
Роберт Бейли Томас - один из самых плодовитых ранних американских писателей. Его творения определяли вкусы многих поколений читающей публики. Вдобавок, он был предшественником современных метеорологов, родоначальником целой плеяды шарлатанов, разыгрывающих из себя специалистов в ими же выдуманной псевдонауке, именуемой прогнозом погоды. Короче говоря, Роберт Бейли Томас был основателем и издателем "Альманаха Старого Фермера"...
Вот видите, сенатор,
Что вы сказали, господин президент? Простите, но я не расслышал вас. Ах, вот что. Да, я понимаю: людям, которым не выпадало подобных минут, это действительно может показаться любопытным.
Что ж, мое признание одних из вас шокирует, а сенатора - окончательно убедит, что я псих, как он деликатно выразился. Но сказать по правде, в тот момент я чувствовал себя богом. Попытайтесь вообразить мое состояние. Вот вы сидите за пультом сотворенного вами электронного шедевра, зная, что через считанные минуты вы обретете власть над стихиями.
Вот вы поворачиваете рубильник и включаете питание. Все выше и выше протягиваете вы свои незримые руки. Вы хватаете ветры за глотку и укрощаете их. Черными тучами закрываете вы солнечный лик, а затем выжимаете из них все соки то нежным дождиком, то свирепым ливнем. Вы гасите молнию в небе, словно окурок. Звезды дрожат у вас в ладонях, и неукротимые ураганы повинуются мановению вашего пальца.
Должен вам сознаться, джентльмены, что одну безумную, упоительную секунду я искренне считал себя богом.
Но, разумеется, это опьянение не могло длиться долго. Что бы там обо мне ни думали некоторые из здесь присутствующих, но я прежде всего ученый, и потому человек весьма здравомыслящий. И конечна я не мог забыть те долгие четырнадцать лет, в течение которых в великих трудах и муках появлялось на свет мое детище. Едва ли божеству подобает корпеть над своим творением, сжав зубы и обливаясь потом.
Так вот, моя машина работала, и как работала! Даже в самых диких своих мечтах я не ждал такого полного успеха. Поворотом рукоятки я мог управлять погодой, контролируя каждый солнечный луч, каждую каплю дождя, каждое дуновение ветерка над сотней квадратных миль. А ведь РБТ была всего лишь экспериментальной моделью!
В состоянии ли вы, джентльмены, вообразить мою радость, мой восторг? Все вы, сидящие здесь, добились высокого положения в обществе, делами вы доказали право вести за собой народ, вы - люди, вошедшие в историю. Будет ли кто-нибудь из вас отрицать, что среди причин, побудивших вас избрать свой путь, немалую роль сыграло желание оставить след в памяти грядущих поколений? А теперь попытайтесь вообразить, как должны чтить потомки человека, уничтожившего засухи и песчаные бури! Человека, принесшего сады в пустыни, цветы на полюс и освежающий ветерок - в тропики?
Представьте невероятные урожаи, потому что поля получили ровно столько солнца и столько дождя, сколько им нужно, и как раз тогда, когда нужно! Представьте побережье Мексиканского залива, спасенное от угрозы ураганов, Индию, избавленную от муссонов, дождей и потопов. Землю, которую не опустошают торнадо и не заносят зимние вьюги! Попробуйте представить, что лужайка перед домом не выгорает, а воскресную рыбалку никогда не портят дожди!
Вот каким мог бы стать наш мир, джентльмены. Я готовил подарок грядущим поколениям. А как отнеслись к нему ученые чинуши из патентного бюро? Они заляпали кофейными пятнами мои чертежи, стряхивали сигарный пепел на модель важнейшего изобретения за всю историю человечества, а когда я пришел туда снова, встретили меня гнусным хихиканьем.