Дождись меня в нашем саду
Шрифт:
Дружинник в задумчивости оглянулся на Велгу и потянулся к ставням, плотно их закрыл.
В клети стало серо, только тусклый свет проникал сквозь щели. Велга наконец подняла взгляд на Хотьжера. Он был немногим старше неё. Очень спокойный, сдержанный. Никогда не получалось понять, о чём он думал. Впрочем, не то чтобы Велга задавалась этим вопросом.
– Спасибо, – произнесла она тихо.
– Тебе не стоит бояться Воронов, пока я с тобой… господица.
– Что ты сделаешь против чародеев? Грач спалил заживо скренорцев прямо у меня на глазах. Наш
– Мне не сравниться с Воронами, господица. – Хотьжер потупил взгляд. – Но я сделаю всё возможное, отдам жизнь, если потребуется, чтобы защитить тебя.
– Одной твоей жизни не хватит… – Велга запнулась, прикусив губу. – Прости.
Она опустила Мишку на пол, отчего тот недовольно запищал, и поднялась из кресла.
Хотьжер слегка опустил голову в поклоне:
– Не стоит извиняться передо мной. Я всего лишь…
– Нет, – перебила его Велга.
Теребя кисточку пояса, она пыталась подобрать слова, которые могли всё исправить. Прежде ей не приходилось просить прощения у тех, кто ниже её по происхождению. У матери и отца, у старших братьев, пару раз у нянюшки, которая всё же была роднёй – да, но никогда у тех, кто не являлся ей ровней.
Да и сейчас извиняться не было нужды. Велга сказала правду. Вороны – опасные убийцы, чародеи. Один дружинник не смог бы с ними справиться. Вся стража Буривоев не смогла совладать с Белым Вороном и Грачом, когда те пришли за Велгой и Кастусем.
– Ты права, господица. Я всего лишь человек, не чародей. Это опасно – надеяться только на мою помощь. Я попрошу князя выделить ещё одного человека для твоей охраны.
Велга так и не нашлась, что возразить, Хотьжер поклонился и вышел из клети.
Она снова осталась одна.
Из-за закрытых ставень раздавались приглушённые голоса конюхов и слуг.
На постоялом дворе они потеряли уже несколько дней. После каждого перехода Матеуш проводил много времени в постели. Он просил Велгу отправиться по реке, но она наотрез отказалась. Там, в водах рек, связанных со Старгородом и болотами вокруг Щижа, мог снова оказаться Щур. Велга несколько дней изучала карты, пытаясь понять, как далеко от Старгорода мог добраться хозяин рек. Тасма, на берегу которой стоял Твердов, протекала вдали от болот и не имела никаких связей с Калиной или Вышней, но страх оказался сильнее. И Велга настояла на том, чтобы отправиться по суше.
Матеуш же ненавидел перемещаться в повозках. После целого дня в пути у него ныло всё тело. Он запирался в клети, оставляя с собой только котов и холопа, который делал ему перевязки. Пожалуй, окажись вместе с ними чародей, способный унять боли, всё прошло бы куда быстрее.
Но попробуй найди чародея так близко к левому берегу Модры.
В самом начале пути Велге удалось подслушать разговор Матеуша с его писцом:
– Мельцу Тёмную видели в Щиже. Но это было давно. Пока отправим людей…
– Значит, найдите других чародеев.
– Князь, мы едем в Твердов…
– Знахарку, ведунью, шамана, волхва…
–
– Они будут под моей защитой. Никто не посмеет тронуть моего чародея.
– Тихая стража…
– Королева всё знает.
Королева Венцеслава. С тех пор как Велга согласилась выйти замуж за её младшего брата, каждый день так или иначе ей приходилось слышать о Белой Лебёдушке, правительнице Рдзении.
Отец ненавидел Венцеславу. Впрочем, он не любил никого из рода Белозерских. Узнай Кажимеж Буривой, что единственная дочь собирается взять имя врагов, пришёл бы в бешенство. С родной сестрой, вышедшей несколько лет назад за того же Матеуша Белозерского, он почти не разговаривал.
Велга, подпитываемая ненавистью родителей, презирала тётку Далибору. Но теперь она была бы счастлива увидеть даже её. Но все, кроме младшего брата, отныне лежали в земле. И только Велга могла позаботиться о роде Буривоев.
Мишка положил лапу Велге на ногу, требуя внимания. Она наклонилась и рассеянно погладила его за ухом.
Под крышей что-то зашуршало. Велга вздрогнула.
«Голуби… это просто голуби», – успокаивала она себя.
Звук повторился. Он стал громче, настойчивее.
«Голуби».
Велга облизнула губы, взглянув наверх.
Голос разума был слаб перед ужасом. Глаза бегали по потолку. Кто там? Грач? Он ещё птица или уже человек? Зачем он пришёл? Чтобы убить её? Украсть? Предупредить? Он друг или враг?
Велга не хотела проверять. Она хотела оказаться в безопасности.
Она мечтала перестать бояться. Она желала увидеть врагов своей семьи в могилах.
Шорох повторился. Что-то острое царапнуло по потолку.
Велга резко опустила Мишку на пол, встала и торопливо проследовала к выходу. Рука её дрожала, когда она толкнула дверь.
Хотьжер стоял за порогом.
– Господица…
– Я к князю, – бросила через плечо Велга.
Разговаривать с дружинником всегда было как-то неловко. Наверное, потому что она уже однажды обманула его, сбежав к Воронам. Теперь Хотьжер глаз с неё не спускал, ни на шаг не отходил. Это было ещё мучительнее, чем в детстве, когда за маленькой господицей Буривой присматривала строгая нянюшка и не разрешала бегать по лужам с остальными ребятишками, кидаться яблоками и камнями, плеваться, кричать, громко говорить и лазить по крышам. Всё это было не положено знатной господице. Единственной дочери Буривоев пристало ходить чинно, говорить тихо и вести себя скромно.
Вот и теперь, когда князь приставил Хотьжера гриднем к своей невесте, Велга ощущала себя не господицей с собственным телохранителем, а маленькой провинившейся девочкой, которой никто не доверял принимать собственные решения и которая обязана была следить за каждым своим шагом, за каждым словом.
Даже в пределах постоялого двора, где-то на тракте в Твердов, Велгу не оставляли одну за пределами спальни.
У двери в покои князя Хотьжер всё же остановился, кивнул гридню, сторожившему Матеуша.