Дожить до ноября
Шрифт:
Каждое прикосновение к чужому разуму было для меня словно открытием новой двери, за которой скрывались воспоминания, эмоции и обрывки мыслей. Вот и сейчас, сквозь вспышки образов, я начал видеть то, что нужно.
Открыл глаза я на окраине города, возле ржавой канализационной трубы, из которой доносился постоянный звук текущей воды. Густой запах сырости и канализационных отходов тут же накрыл меня тяжелым облаком. Над головой хмурилось небо, серое и безрадостное, готовое обрушиться снегопадом
– Эй, ты как? – голос вырвал меня из раздумий.
Проходящий мимо констебль хлопнул меня по плечу, выводя из задумчивости. В руках он держал одноразовый стакан с дымящимся кофе, который протянул мне. На его лице была смесь усталости и равнодушия – видимо, за ночь он тоже успел повидать достаточно.
– Спасибо, – коротко ответил я, принимая кофе.
Тепло стакана согревало ладонь, немного отвлекая от окружающего холода. Констебль махнул в сторону огороженной территории:
– Пошли, тебе там интереснее будет.
Мы направились к месту преступления. Констебль, видимо, пытался завести разговор – его голос сливался с порывами ветра, но я не слушал. Мои мысли вертелись вокруг символа, который я видел.
Подойдя ближе, я заметил натянутую жёлтую ленту, ограждавшую территорию. Несколько человек в униформе оживленно переговаривались, не обращая на нас внимания. За лентой, под массивной трубой, лежало тело.
Запах ударил еще до того, как я приблизился: смесь разложения и тёплой влажности. Даже горячий кофе в руке не мог перебить этого удушливого смрада. Я невольно прикрыл нос и подошёл ближе. Девушка лежала на боку, ее тело было вздуто, а кожа приобрела синюшный оттенок. В некоторых местах она лопнула, обнажив кости и гнилую плоть. Местами мясо, словно ошкуренное, отходило пластами. Я опустил взгляд на остатки одежды: изорванные лоскуты ткани, напоминающие школьную форму, болтались на истлевшем теле.
Я поставил на землю тяжелый чемодан с инструментами, достав его из-за плеча. Открыл защёлки, вытащил стерильные ножницы и аккуратно начал разрезать одежду, стараясь не повредить остатки кожи. Под тканью проступил символ, вырезанный на груди. Линии уже начали расплываться из-за разложения, но очертания всё ещё были различимы.
– Тот же самый, – пробормотал я себе под нос, делая пометки в блокноте. Символ был идентичен тому, что я видел на первом теле в лесополосе.
Краем уха я уловил разговор двух констеблей:
– Кто нашёл её? – спросил один, высокий и худощавый, с пронзительными глазами.
–
– Часто тут ночует? – не унимался первый.
– Говорит, как похолодало, так сюда и ходит. Труба греет, понимаешь.
Я продолжал работать, сосредотачиваясь на деталях, но слова пробивались сквозь шум ветра. Наконец, один из констеблей обратился ко мне:
– Эй, Пабло! Можешь сказать, как давно она тут лежит?
Я поднял голову, оторвавшись от работы:
– Девушка мертва уже около двух недель. Причина смерти – перерезанное горло, – ответил я автоматически, словно делая выученный доклад.
– Две недели? – озадаченно переспросил худощавый. – Почему нашли только сейчас?
– Тело принесли сюда недавно, – вырвалось у меня, прежде чем я успел обдумать слова.
Констебли переглянулись, но я уже потерял к ним интерес. Осмотр закончен. Я закрыл чемодан и медленно выпрямился, последний раз окинув взглядом окрестности. Трубы, ржавая ограда, мокрый асфальт – всё здесь кричало о запустении и смертельной безнадёжности. Возвращаться сюда мне не хотелось, но нужно было двигаться дальше.
Я закрыл глаза, ощущая, как вокруг все медленно растворяется в туманном вихре воспоминаний Пабло. Еще секунда – и меня здесь не будет.
Открыв глаза, я оказался вновь в кабинете Пабло. Его округлые щеки покраснели, а взгляд сквозь толстые линзы очков выражал одновременно удивление и легкое недоумение. Я убрал руку с его виска, отступив на шаг назад.
– Э… Это всё? – спросил он, моргая.
– А ты надеялся на фейерверки? – я усмехнулся, отступил к соседнему табурету и небрежно закинул ногу на ногу. – Давай уже разберёмся с кровью.
Обсуждать увиденное мне не хотелось. Слишком много мыслей, которые требовали анализа, а возвращение домой сейчас казалось лучшим решением.
Пабло, все еще немного потрясенный, хлопнул ладонями по своим полноватым коленям и встал:
– Да, давай.
Он прошёл к массивному металлическому холодильнику, висевший на нем список донорской крови трепетал от его резких движений. Пабло снял бумагу, прочистил горло и откинул дверцы, откуда вырвался холодный, сухой воздух.
– Итак, меню на этот месяц: три пакета второй положительной, три пакета второй отрицательной…
Я зажмурился, как только услышал слово "вторая". На вкус она напоминала медный купорос, с кисловатым привкусом, который даже мое терпение не выдерживало. Я сморщился.