Дожить о свадьбы
Шрифт:
– Мама! – притворно обиделась я. – Завтра первый день каникул!
– Ой, прости, котенок! Прости, совсем закрутилась! Столько проблем на работе… Кстати, как ты закончила?
– Мамочка, – хитро улыбнулась я. – Мне кажется, на сегодня у тебя и так много плохих новостей! Спокойной ночи!
И я быстро убежала в свою комнату.
IV
Белоснежка и семь несчастий
На следующий день Паша зашел за мной около десяти. Ксюша гордо несла огромный пакет с платьем –
До спектакля оставалось почти два часа, поэтому в театр мы решили пойти пешком. Но уже на Площади Восстания все-таки сели в троллейбус – ветер был холодным, промозглым. А мы все равно радовались наступавшей весне, долгожданным каникулам, и всю дорогу болтали с Пашкой обо всем на свете, пока счастливая Ксюша весело суетилась у нас под ногам.
На Пионерской площади было неожиданно пусто. Обычно она полна детей с родителями, бабушками и дедушками, ведь зимой здесь каток, а летом – батут. Да и подростки любят именно на этой площади гонять на скейтах, оттачивая свое мастерство. Но сейчас, наверное, все школьники города просто-напросто отсыпаются.
Мы поднялись по высоким ступенькам и зашли в огромное серо-бежевое здание с колоннами, что занимал театр. Екатерина Васильевна выходила на его сцену в течение тридцати лет, тогда моя мама еще не родилась. Но ее тут помнили, любили и всегда по ее просьбе делали хорошие места. Вот и сейчас для нас было отложено три билета в первом ряду.
– Мы пойдем с Ксюшей переоденемся! – решила я, отдавая Паше свою куртку. – А ты пока сдай вещи в гардероб, хорошо?
В женском туалете было как всегда многолюдно, ведь именно здесь проходило таинственное превращение обычных девочек в маленьких принцесс. Бабушки снимали с них шерстяные рейтузы, а взамен надевали шелковые платья и лаковые туфельки. Мы с Ксюшей провели этот же волшебный ритуал. Потом я еще переплела ей косички – судя по их виду прическу сестре делал Паша. Ну, он старался, я уверена.
– Паша, а ты когда последний раз в театре был? – вдруг спросила я, когда мы встретились в полупустом фойе – зрителей на утреннем спектакле явно будет немного.
– С классом, наверное. Лет пять назад… Я вообще, театр не очень-то люблю, ты же знаешь!
– А буфет? – улыбнулась я.
– Буфет – это другое дело! – согласился Паша.
Мы зашли в обитый синим бархатом зрительный зал. На первом ряду сидела красивая высокая женщина с двумя маленькими девочками-близняшками, ровесницами Ксюши.
– Слушай, может она одна посмотрит спектакль? – словно прочитал мои мысли Паша. – А то мне детский как-то совсем не хочется смотреть!
– Давай попробуем!
Мы попросили женщину посмотреть за Ксюшей, и она сразу же согласилась. Пашина сестра сначала захныкала, но уже через три минуты увлеченно беседовала со своими соседками. Мы спокойно вышли из зала и поднялись в буфет на втором этаже. Здесь, через огромное панорамное окно, открывался красивый вид на город – на Загородный проспект и Гороховую улицу.
– У меня мама здесь жила! – вдруг сказал Паша, протянув мне стаканчик мороженого.
– Где?
– Вот там, за Витебским вокзалом. В коммуналке. Папа тогда только начал служить в полиции, ну тогда еще в милиции. Так они и познакомились – у нее
– А ты мне никогда не рассказывал об этом! – с легким укором сказала я.
– Да, почему-то не рассказывал. Просто ты про театр спросила, вот я и вспомнил, как мы с мамой в этот театр ходили. Я был совсем маленький, плохо помню. Это было под Новый год, по-моему. Помню только, что после спектакля мы пошли в ту коммуналку, где мама раньше жила, к ее бабушке. Маму воспитывала бабушка, у нее тоже родителей не было!
– Пашка, ну что ты говоришь! – тихо произнесла я. – У тебя же есть папа, и такой хороший!
– Да, я что-то сморозил не то! – спохватился он. – Хотя ты знаешь, из-за его работы я отца иногда неделями не вижу!
Паша замолчал. Вновь пошел снег, но уже легкий, пушистый. Значит, ветер закончился. А вот мы с дедушкой, вспомнила я, никогда в театр не ходили. Мне кажется, что он вообще не бывал в театре.
Паша говорит, что уже забывает лицо своей мамы. А я как вспоминаю дедушку, так сразу вижу его лицо. Хотя больше я его помню по каким-то звукам, запахам, ассоциациям. Нежное летнее солнце – мы идем в лес за малиной. Запах сырого дерева (так часто пахнет в старых петербургских домах) – мы в деревне, холодно, он топит печку. Поют птицы – весна, мы с дедушкой стоим задрав голову, он показывает гнездо, которое свили ласточки под крышей нашего дома.
– Катя, что с тобой?
– Ничего, задумалась. День сегодня хороший, светлый. Солнце наконец-то вышло!
– Да уже пора – конец марта! – заметил Паша. – А у меня соревнования через два дня, пойдешь?
– Конечно!
Паша много лет занимается карате. Не могу сказать, что очень люблю бывать на его соревнованиях. Обычно они длятся долго – участников много, возрастных категорий много, суета, крики. Когда на татами появится Паша точно неизвестно, так что порой приходится проводить там почти весь день. Но в последний раз со мной пошла Таня, поэтому было повеселей.
Пока мы с Пашей обсуждали нашу новую русичку (она нам жутко не нравилась, нормально объяснить правило не могла, зато кричала как привидение), спектакль закончился. Мы спустились вниз, но Ксюша в фойе не выходила. Мы даже перепугались, но вскоре нашли ее в зале, упоенно игравшую в куклы со своими новыми подружками прямо на сцене.
– Никак не расстанутся! – растерянно смеялась их мама, которую, как выяснилось, звали Ульяной.
Только после тщательного (под присмотром Ксюши) обмена контактами и клятвенного обещания Паши и Ульяны, что они обязательно созвонятся и пригласят друг друга в гости, Ксюша согласилась пойти домой.
Мы вышли из театра и поняли – наступила весна. Вот как-то сразу и внезапно: снег серебрился и таял, солнце слепило, а воздух стал совершенно другим – чистым, с чуть сладковатым привкусом. Весенним, одним словом.
– Пошли в кафе зайдем? – предложил Паша. – Я голодный, как волк!
– Булочку хочу! – запрыгала между нами Ксюша. – С кремом!
– Будет тебе булочка! – сказал Паша и вопросительно посмотрел на меня.
– Будет, будет! Пошли! – улыбнулась я. – Мама сегодня решила отсыпаться после работы, так что я свободна!