Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
И выходит, подбадривающе кивнув Пикулину. На мгновенье в кабинете воцаряется тишина.
– Следователь Ильменского райотдела полиции капитан Демичевский, – представляюсь я Пикулину. – Мне нужно о многом поговорить с вами.
Он с ещё большей настороженностью вскидывает на меня светло-серые глаза и тут же отводит их в сторону. Весь его скованный вид подсказывает, что говорить ему со мной не очень-то и хочется. Нужен какой-то подход, чтобы вызвать его на откровенность. Но какой?
– Курите? – спрашиваю и придвигаю к нему пачку
Он поворачивает голову, молча вытаскивает из пачки папиросу, прикуривает от моей спички. Закуриваю и я.
Пикулин не смотрит на меня. Часто затягиваясь, косит глазами в угол. Папиросу держит не между пальцев, а укрывает в кулаке, словно курит тайком или на ветру, в сильный дождь. Кисти рук у него широкие, пальцы загрубевшие, по-настоящему рабочие.
И тут мне вспоминается разговор с его мастером. Как же я забыл об этом?
– Вам привет от Хлебникова.
Голова Пикулина непроизвольно дёргается. Он недоверчиво смотрит на меня:
– От кого, от кого?
– От Пал Палыча, мастера вашего.
– Не может быть…
– Почему?
– А когда вы с ним виделись?
– Вчера.
– И он ещё помнит меня?
– Не только помнит, но и всей душой переживает за вас. Готов в любое время принять на свой участок. Считает вас первоклассным слесарем. Или ошибается?
– А вы-то к нему с какой стороны?
– Да тут вот как всё получилось… В связи с одним происшествием пришлось нам поднять ваше дело. Так на Пал Палыча и вышли. И разговорились с ним о вас.
– А что за происшествие? Почему понадобилось изучать моё дело?
– Что за происшествие? – медлю с ответом. – Мы ещё к нему вернемся. Вы мне лучше вот что скажите: кто всё-таки был с вами в тот злополучный вечер 30 сентября 2010 года, когда двумя выстрелами из пистолета ранили гражданина Ладыгина?
Пикулин морщится, гасит в пепельнице окурок.
– Я уже говорил на суде – не знаю.
– Ну, Пикулин… А мне здесь рассказывали, что вы, вроде бы, за ум взялись. Если так, зачем крутить старую песню?.. Вот выйдете из колонии, начнёте новую жизнь. И вас не будет тяготить, что человек, втянувший вас когда-то в грязное дело, всё ещё на свободе и, быть может, совершает новые преступления?
– Значит, он всё-таки не пойман.
– Пока – да. Ведь вы упорно покрываете его.
Пикулин отводит глаза.
– И всё-таки… Что он ещё натворил? – глухо спрашивает через минуту.
– Совершил разбойное нападение на один из фирменных магазинов.
В глазах Пикулина недоверие:
– Почему вы думаете, что это сделал он?
– Его опознали. И потом… В этом магазине и в Ладыгина стреляли из одного и того же оружия. Что это за оружие, Пикулин?
Он опускает голову:
– Не знаю.
– Кто этот человек? Как вы с ним познакомились?
Парень молчит, упорно смотрит в сторону.
– Да поймите же вы!.. – начинаю я заводиться и останавливаю себя. Заводиться-то мне и нельзя. Ну, никак
– Поймите, – приглушаю я голос. – Быть может, сейчас, пока мы с вами разговариваем, этот человек снова в кого-нибудь стреляет. В того же Пал Палыча, не дай бог!
– Разрешите ещё папиросу, – охрипшим голосом просит Пикулин.
Пододвигаю к нему «Беломор». Пикулин закуривает, жадно затягивается.
– Так кто этот человек? Как зовут его?
– Эдик, – тяжело вздыхает Пикулин. – А вот фамилию, где живёт и работает, не знаю. Честное слово, не знаю.
– Когда и как вы с ним познакомились?
Он опять делает несколько глубоких затяжек:
– Три года назад. В августе. В ресторане «Солнечный». Не подрассчитал я маленько, оказался перед официантом банкротом. Девочек своих выпроводил, чем расплачиваться – не знаю. Тут он и подсел ко мне.
Расплатился за меня, и ещё заказ сделал. Мол, счастлив познакомиться с чемпионом. Расстались друзьями. Вот так всё и началось.
– Что – всё?
– Ну… моё падение, что ли… Поверьте, это вышло случайно. Как раз в тот вечер, 30 сентября, денег не оказалось ни у меня, ни у него. Договорились с официантом, что подождёт с часок. А сами нырнули в парк, как раз рядом с рестораном… Если бы я не так пьян был, домой скатал бы, или занял бы денег у знакомых. А тут он всё подзуживал: у первых попавшихся спросим, скажем – потом, мол, отдадим. Опомнился, когда он уже стрелять начал. Как и куда потом бежал – не помню. Только кто-то догнал, скрутил меня в бараний рог и сунул в «канарейку»… в машину, значит, вашу.
– Почему на следствии и на суде промолчали?
Пикулин грустно усмехается:
– Эдик как-то сумел переслать мне записку. Мол, дьявол попутал. По гроб будет обязан, если умолчу о нём. Свадьба, мол, у него скоро, зачем и невесте жизнь портить… Неужели всё заливал?
– А кто невеста? Видели её?
– Девчонок-то у него много было. Может, Светка? В сентябре он всё с ней крутился. Фамилию, правда, не знаю… Беленькая такая. Где-то парикмахершей работает.
Вот так, слово за слово, и проясняется картина. Остаётся предъявить Пикулину рисованный портрет «Эдика». Нажимаю кнопку звонка и прошу появившегося Васильева вызвать понятых. В их присутствии кладу на стол рисунки.
– Может, узнаете кого… – говорю Пикулину.
– Вот. – Он указывает на портрет Эдика. – Если бы знал, что снова может на подлость пойти – давно бы показания дал.
Он опускает голову. И, пока разглядываю его, думает о своём. Я понимаю, что происходит в его душе:
– Что передать Пал Палычу?
Пикулин поднимает голову, глаза оживают:
– Скажите… Пусть ждёт. Скажите, отхожу понемногу от нокаута. На другой такой не попадусь… Да я сам напишу ему.
– Вот это верно, – одобряю. – Таиться от него не надо. Золотой он человек!