Дозвониться до небес
Шрифт:
И знаете, что самое смешное? Я ждала утром солнца, а получила нудный дождь. Разочаровавшись в своих силах, почти решила прекратить занятия.
Прозрение пришло случайно.
– Дура я какая! Я же в три утра ритуал закончила! А завтра наступит через день!
Какая гордая ходила я по улицам на следующее утро. Снисходительно поглядывала на веселых детишек, радующихся теплой погоде. Радуйтесь, малыши, не благодарите меня, не надо…
Это был единственный погожий день на неделе. И я скромно засчитала его себе в список побед, хотя во второй
Пока я баловалась колдовством, Арсений полностью погрузился в занятия. Все было бы хорошо, если бы не одно «но». От знаний, которые ему давала бабка, у Арсения временами случались провалы в памяти. Причем проваливался он в память чужую. И не всегда успевал сообразить, кто он и где находится. Поэтому, когда он снова начал ходить в школу, все пошло наперекосяк.
Урок. Мы сидим и что-то переписываем в тетрадки с доски. Тишину взрывает внезапный монолог Арсения:
– Значит, мусор, говоришь… А «мусор», между прочим, вовсе не от слова «мусор» произошло. А от аббревиатуры дореволюционной – московский уголовный сыск. То есть – МУС, твою мать!
Скромная, но строгая учительница истории замерла у доски с поднятой указкой и боялась шевельнуться от пережитого ужаса. Она не привыкла, чтобы ее перебивали во время урока. И совсем уж не ожидала хулиганства от такого милого мальчика, как Арсений.
Пока класс безмолвствовал в шоке, я конспектировала.
– Урою. Сука! – выкрикнул Арсений и резко вскочил со стула.
Борька и Вовка повисли у него на плечах, усаживая на место. Возникшую тишину нарушил робкий очень одинокий смешок. Учительница выставила указку как рапиру, словно собралась фехтовать, защищая свою жизнь.
– Вы что? – обиженно спрашивал Арсений, вырываясь.
– Он уже тут. С нами. Вы не волнуйтесь, продолжайте, – громко сказала я, уводя Арсения вон из класса.
– Какое несчастье, – послышалось нам вслед.
Просто чудо, что никому в голову не пришло вызвать машину скорой помощи.
Школьная тишина пахла пылью. Линялый паркет в коридоре сменился новым линолеумом расцветки под паркет. Перед входом в мужской туалет торчал обрубок трубы. Недавно на нем красовался умывальник. Сперли, что ли?
– Я опять что-то вытворил? – Арсений вышел из туалета с мокрым лицом и воспаленными глазами.
– Как всегда. Но в прошлый раз было веселее, – успокоила я его.
– Да уж. Так весело – обхохочешься.
В прошлый раз, то есть только вчера, Арсений спел нам пару куплетов про «Единую Россию». После которых физик чуть не забил себя насмерть классным журналом. И я даже знаю, отчего, – он пару раз проговорился, что скоро мы будем жить как при коммунистах, только хуже. Поскольку власть будет в цепких единоросских руках. И тогда нам всем мало не покажется. По всей вероятности, физик загодя опасался всякого антиединоросского мышления. И частушки Арсения показались ему опасными.
До конца урока оставалось несколько
– Я не болен.
– Я знаю, – подтвердила я.
– Я не псих!
– Да знаю я! Что ты мне объясняешь? И так все понятно. Это пройдет.
– Бабка тоже так говорит. Но она много чего говорит, например, что возраст у меня не тот. Лет до пяти все ее мудрости я бы нормально принимал. Или после двадцати.
– А сейчас у тебя энергетика не та, – умным голосом продолжила я.
– Типа того. В общем, фигово мне. Она словно опыты надо мной проводит. И толком ничего не объясняет. Говорит, постепенно сам поймешь. А я ничего не понимаю. Только крышу сносит. Напрочь.
Историчка подошла к нам после урока и была испуганно-ласкова.
– Это у тебя после нервного срыва, – туманно разъяснила она Арсению. – Защитная реакция психики.
– У меня тоже нервный срыв, – внезапно возник Борька. – У меня мать снова беременная.
– Какой ужас! – нечаянно испугалась историчка.
– А то. Нищие плодятся как кролики. А я нищим быть не хочу и не буду. Хватит. У ребят машины, девчонки красивые, в сауну ходят.
Арсения заклинило окончательно. В чем крутизна помыва в бане, ему было невдомек.
– Машина – это хорошо. Только ведь нам права пока не положены.
– Вот подожди немного, сам увидишь, скоро и на моей улице пень гореть будет. Куплю крутую тачку, покатаемся.
Вероятно, дальше этого «покатаемся» воображение Борьки не работало, но обещание звучало весьма оптимистично и радужно.
– Тебя домой проводить? – Мое предложение было гордо отвергнуто.
Возвращаясь домой, Арсений старательно был «в себе», чтобы не влипнуть в неприятности. Он удерживал сознание в равновесии, разговаривая сам с собой.
– Это я. Меня зовут Арсений. Я иду по асфальту. Левой-правой. Сейчас мне нужно перейти дорогу на зеленый свет светофора.
У остановки он столкнулся с местным дурачком. К которому все привыкли и даже почти не обижали. Дурачок свихнулся давно. По причине необладания мобильным телефоном. Он его захотел давно – когда их почти ни у кого не было. Сошел с ума. Соорудил муляж вожделенного чуда из коробки из-под цветных карандашей. На которую приклеил бумажку с нарисованными экраном и кнопками. А торчащий черный карандаш должен был изображать антенну. Попадая в поле зрения публики, псих с таинственным видом доставал сооружение и внятно бубнил начальственным голосом: «Да», «Нет», «Забей им стрелку».
Прохожие сочувственно крутили пальцем у виска и даже пытались дать придурку поесть. Тот гордо сообщал в коробку:
– За базаром следи, отморозок! Ко мне тут братва подвалила. Потом перезвоню. – Хватал еду и жадно запихивал себе в рот обеими руками.
Арсений вдруг словно прозрел. Достал свой мобильник, вынул симку и протянул дурачку.
Я в этот момент за углом дома пряталась и все видела. Псих уставился на подарок боязливо.
– Бери. Дарю, – выпалил Арсений.