Дозвониться до небес
Шрифт:
– Ага! Ты в прошлой жизни неоднократно был теткой, – уличила я его. – А сколько всего раз ты был?
Удивительное дело – он признался. Три раза, как и я.
– Колдуны были?
– А фиг их знает. Ты вот, например, можешь по древней старухе-китайке определить, ведьма она или нет?
– Не могу. Ладно, не злись, рассказывай дальше. Мне так интересно!
Сообразив, что я понимаю, о чем он говорит, Арсений стал откровеннее:
– В общем, после проверки бабка позволила мне смотреть на незнакомых людей. Они такие разные оказались. Настолько
– И как такое возможно? – Мой испуг был волне понятен.
– Тут все возможно. Тут тебе не там. Народу много развелось, вот на всех и не хватает, – Арсений явно цитировал слова бабки.
По моему разумению, она имела в виду душу, которая почему-то досталось не всем.
У меня тоже на этот счет были некоторые соображения. Мы обсудили проблему и пришли к выводу, что так оно и есть. Полноценной порции души на каждого явно не хватало из-за перенаселения.
– Это голимая физика! – утверждал Арсений. – Все просто! Душа ниоткуда взяться не может. А ее источник ограничен. Как ведро с водой. На каждого новорожденного берем по ложечке. А когда кто помер – возвращаем обратно.
– А перемешивать нужно?
– Непременно! Ты слушай сюда – людей становится больше, значит, на всех ведра не хватит.
– Круто ты завернул! – восхитилась я. – Образно.
Мне виделась темная тесная кухня с прогнившим полом, на котором стояло огромное эмалированное ведро. Белое. С деревянной ручкой. И эмаль обколота у самого дна. А рядом топорной работы табурет. На нем бабка, только незнакомая, с длинными седыми космами. А в руках у нее – черпак. И вот она кряхтит, скрипит табуретом, а рукой своей костлявой зачерпывает светящееся нечто. И в темноте кухни возникают прямо в воздухе светящиеся шары. Небольшие. Разные. А потом они мечутся по кухне недолго и вылетают в приоткрытую дверь. В кромешную тьму. А в окно возвращаются тусклыми, кривыми, и бабка ловит их черпаком и обратно в ведро закидывает.
– Если душа как ангел, то ее нужно мыть после употребления, – мое заявление Арсению не понравилось, да и мне тоже.
– Вывод: когда людей снова станет мало – у всех будет полноценная душа, – подумав, решил Арсений.
От таких открытий кому угодно ум заклинит. Душа – штука сложная и исследованию не подлежит. Шучу.
– А она точно от употребления не портится?
– Наверняка портится. Но не каждая. Иногда только лучше становится. – Гордый Арсений смотрел на меня победно, ожидая аплодисментов.
Додуматься до всего этого было нетрудно. Оставалось теперь определить, что с этим делать. Кроме того, у меня возник один вопрос.
– Тут неувязочек много, но одна самая явная.
– Это насчет Адама и Евы?
– При чем тут сказки? Нет. Ты подумай. По твоей теории получается, что каждый младенец получает раствор из чужих прожитых жизней.
– Ну да. Плохо перемешанный к тому же! Вот! Как все просто! Мелкий кекс вдруг начинает рисовать. Или часы разбирает. Или песни поет…
– Или мухам крылышки отрывает.
–
– По-моему, тебя пора сжечь на костре, – подытожила я.
– А то! Я – гений.
– Это твоя бабка – гений, а ты погулять вышел.
– Ну и придумывай сама. Черт – рука как болит! – Арсений побаюкал руку, укушенную идиотом.
– А ты хоть раз что-то этакое видел? Ну, совсем необычное.
– Ты про руку? А, я понял. Видел. Один раз в автобусе. Над старичком облако. Золотистое. Я сначала решил – глюк. И еще раз – человек как в черных мухах был. Парень, на пару лет меня старше. Идет по улице, а вокруг него точки вертятся.
– Круто. – Боюсь, он заметил в моем голосе зависть.
– А ты что обычно видишь?
– Фигню всякую. Однажды по квартире смешная такая штукенция прошла. Вроде зверька. А еще тетка какая-то по ночам бродит. Тетку постоянно вижу. Она в пальто, но без шапки.
– Я бы испугался, – признался Арсений.
– Нет. Она неопасная. Просто толчется по квартире, а потом через стенку к соседям уходит. И еще я…
– А еще ты снова приперлась! – Бабка, как всегда, застала нас врасплох.
– Мы ничего плохого не делаем! Она меня лечит. У меня травма!
Бабка рассмотрела укус. Он ей не понравился. А когда узнала, как он был получен, – успокоилась.
– С больными на голову надо быть осторожнее. Они влиянию не поддаются. А ты шла бы, милая, домой. У нас дела…
Обижаться не имело смысла. На нее обижаться толку никакого, с таким же успехом можно высказывать свое негодование калитке. Отзывчивости у них поровну.
Попрощавшись, я ушла. Ощущая себя как голодный, которого изгнали от накрытого стола, даже не дав корочки хлеба. Информационный голод тоже неприятная штука. Хочется узнать много и сразу. А выдают по чайной ложке и то не всегда. Я обернулась на дом. Окна выглядели как глаза. Очень ехидные, надо сказать.
– Ты вот лучше скажи мне, что ты про это думаешь? – закрыв за мной дверь, спросила бабка у Арсения.
На стол лег затертый кусок картона. На нем – нестройный ряд цифр.
– Может, номер телефона? Или код какой-то? Или дата? Или номер камеры хранения?
– Дурында, – злобно парировала бабка. – Ты сначала мозгами пораскинь. Хорошенько. Вникни. Не торопись. А то я голову чуть не сломала, пока соображала.
– И что в этих цифрах такого важного? – скептически усмехнулся вредный внук из праздного желания позлить.
– Всё. Если понять, то – всё. Такие возможности открываются, страшное дело.
Арсений небрежно взял картонку двумя пальцами и уставился на кривоватые циферки, накорябанные синей шариковой ручкой. Почерк у бабки был почти как у него самого, но по другой причине. Арсений коряво писал только потому, что родился левшой, а потом, вдобавок к этому, привык к клавиатуре. Что на почерк влияло губительно.
– Номер телефона, – уверенно заявил он.
– А вот ни хрена подобного! Думаешь, я не проверяла! – Бабка неприлично горячилась.