Драфт. Часть первая: build
Шрифт:
— Почему? Тебе все равно, что было со мной? Я потому и не рассказывала, что ты не спрашивал, — с этими словами злость ушла и из ее глаз, и из голоса, теперь в них отражалась только тоска.
— Нет, что ты! — постарался успокоить ее Даниэль, боясь этой тоски больше, чем гнева. — Сначала, в первое время, это было недопустимо — ты была Принцессой, которой прислали новую прислугу…
— Неправда! Я никогда не относилась к тебе, как к слуге! — не дала ему закончить фразу Сэлл.
— Согласен, — улыбнулся в ответ Даниэль, радуясь уже тому, что она так ярко отреагировала на что-то еще помимо своего, так до сих пор и неизвестного ему несчастья. — Но суть ситуации была именно такой, и расспрашивать тебя, о чем либо, мне было не по рангу. А потом, когда мы ближе познакомились, и наши отношения приобрели другой, более доверительный характер, я не спрашивал потому, что не хотел тебя расстраивать,
— Да. Понимаю. Прости. Просто это так давно не является моей жизнью… я «годами» не вспоминаю о том времени. Это и понятно. Там, в реале, мое время ограничилось двадцатью годами, а в этом мире я живу уже более ста пятидесяти! И это по реальному времяисчислению. А здешнее его течение воспринимается гораздо объемней, ты знаешь…
Произнесены эти слова были уже и не гневным, и даже не жалостливым тоном, а каким-то отстраненным, как будто девушка, проговаривая их по инерции, думала уже совсем о другом.
Как оказалось, так оно и было — задумчиво помолчав пару «минут», Селена резким стремительным движением поднялась и, глядя на него теперь сверху вниз, произнесла совершенно неожидаемую по смыслу фразу:
— Он мой отец. В смысле, настоящий биологический отец.
4 (1)
Даниэль замер, в голове в одно мгновение все смешалась в какую-то кашу. В следующую «секунду» его посетила нелепейшая мысль — как, интересно, со стороны в этот момент выглядит его лицо, созданное в лучших традициях мужественной красоты, с выпученными глазами и открытым ртом… и не смог.
Сэлл, в своем нервозно-напряженном настроении, вообще не заметила его состояния, и даже не хихикнув ни разу, что не преминула бы сделать в обычное время, глядя на подобное выражение его лица, ждала более осмысленной реакции на свои слова:
— Ну?! Дэн, ты вообще понимаешь, о чем я говорю? — совершенно точно определила она его состояние.
— Сэлли, я, конечно, всегда знал, что ты ему очень дорога. Но вот почему? Все это… биологическое по своей сути, настолько далеко от меня и чуждо для моего восприятия, что я даже не задумывался никогда на подобные темы. И я, конечно, знаю, кто такой отец… но теоретическое знание и осознание с привязкой к конкретному объекту… понимаешь ли, это разные вещи, заставляющие сознание немного… мда, подвиснуть.
— Ясно все с тобой, — сказала Селина.
В ожидании пока он придет в себя, она, сложив на груди руки, стала расхаживать по комнате. И вид при этом девушка имела довольно задумчивый. А размеренное и сосредоточенное хождение по кругу создавало впечатление, будто этот процесс в чем-то мог помочь ее раздумьям.
— До-оро-ога-а! — остановившись, вдруг протянула она, видимо передразнивая начало фразы, сказанной Даниэлем. — Я тоже привыкла думать, что дорога ему, но, как говориться, все течет, все меняется, и со временем даже отцовские чувства претерпевают изменения. Я расскажу тебе, как все было. Все, с самого начала. Может, тогда ты поймешь смысл моей злости и моего разочарования. Слушай, — судорожно и глубоко вздохнув-выдохнув, как будто приготовилась нырнуть в холодную воду, Селина начала свой рассказ:
— Ну…начну я пожалуй со своего отца, чтоб ты понял каким он был человеком там, в реале, до того как стал всемогущим Мастером-Создателем этого Мира. У меня есть подозрение, что по настоящему он в жизни любил только себя, а все остальные чувства, которые он испытывал, и которые принято называть любовью, к женщине там, к ребенку, были обусловлены всего лишь элементарными инстинктами и его желаниями. К этому мнению я пришла после долгих раздумий и сопоставлений известных мне фактов из его жизни. Он всегда был немного… странным, погруженным в себя человеком. Нянчился с каждой свой идеей, даже в ущерб отношениям с близкими людьми и важным повседневным делам. И он всегда добивался своего, даже там, где, казалось бы, достижение поставленной задачи в принципе было невозможно! Я думаю, он обладает… ну, гипнозом, что ли, умением внушать людям свои мысли, навязывать свою волю. Вот, например, моя мать. Она была потрясающе красива. Говорят, я на нее немного похожа, глаза там, нос, овал лица. Но не волосы… вместо моих, темно-русых, представь золотые локоны, — Сэл усмехнулась и как бы про себя очень тихо произнесла:
— Вот только их, эти ее золотые волосы я и помню… — затем, чуть помолчав, продолжила уже обычным голосом:
— К тому же она была из очень состоятельной семьи с верхнего уровня, а отец в те времена жил на нижнем. Где уж
— Да, это невозможно, что бы красавица из высшего общества, к тому же я знаю, что она была не милой и доброй, а взбалмошной и капризной, ушла из семьи к не очень-то привлекательному внешне мужчине с нижнего уровня! Но вопреки всем законам общественного мнения, и даже здравого смысла, он ее заполучил. Вот! Это первая странность в жизни отца. Следующая странность — в его стремительной карьере. Ты, наверное, не знаешь, но люди десятилетия своей жизни кладут, что бы чего-то добиться. И только самые талантливые из них, самые трудолюбивые, самые упорные в результате могут позволить себе переселиться на более высокий уровень. На один! А вот мой папаша всего за два года умудрился перебраться с низа на самый верх! При этом, будучи совершенно никому не известным программистом, он за такое краткое время стал ведущим специалистом одной из крупных корпораций, которая производила летательные аппараты — аэромобы там, межгородские лайнеры, что-то космическое. Ну, и третья странность. После такого невероятного взлета, добившись всего, чего только можно добиться в жизни, он все бросает. Скучно ему стало, что ли? И ставит перед собой, казалось бы, совсем невыполнимую задачу. Но и ее он выполняет. До его открытия, все общение, сбор, хранение информации в инете шло через комп, то есть через посредника, а отец нашел возможность выводить сознание напрямую в вирт, притом полностью сохраняя личность входящего, — немного помолчав, Сэл добавила:
— Да, могу еще назвать одну странность, правда, по сравнению с предыдущей гениальной, эта кажется незначительной, но мы, в какой бы дыре не жили, никогда особо не нуждались в деньгах. Хотя отец, как уволился из судостроительной корпорации, нигде больше не работал. Ну, все, хватит о нем. Теперь о моем коротком пребывании в той жизни, — и, посмотрев на Даниэля, как будто пытаясь понять все ли ему ясно из рассказанного ею, продолжила дальше:
— Родилась я на одной из улиц среднего уровня, но это время почти не помню. Мои первые более-менее осмысленные воспоминания начинаются лет с четырех, а тогда уже мы жили на самом верху. Помню просторные комнаты, по которым я бегала, с большим количеством мягкой мебели. Уж не знаю, конечно, сколько ее там было на самом деле, но пружинистую поверхность, чтобы попрыгать, я находила везде. Родителей в той обстановке я почти и не запомнила. Отец редко бывал дома, он тогда, как раз, работал на корпорацию. Мама… ее тоже не было рядом, занятие, которому предавалась она, называлось — светской жизнью. Что это такое и, чем она занималась конкретно, я так и не поняла. Но почти все свое время я проводила с няней и ждала родителей, редкое общение с которыми всегда превращалось в праздник — много игрушек и сладостей. Но эта наша жизнь длилась не долго. Уже к моим семи годам мы с отцом оказались одни, мама нас бросила после того, как папа оставил престижную и хорошо оплачиваемую работу ради собственного проекта. И не было ни скандалов, ни шумного выяснения отношений — он ее просто отпустил, она тогда уже стала ему не интересна. У него на тот момент были совсем другие приоритеты.
В результате мы оказались на нижнем уровне, в убогой квартирке в одну комнату, где он отгородил куском пластика угол для меня. С того времени я фактически была предоставлена сама себе. Нет, конечно, отец меня по-своему любил и заботился обо мне. Пока я была маленькая, он даже выкраивал минут пятнадцать, перед тем как уложить меня спать, что бы почитать книжку или посмотреть мультики вместе, а потом обязательно целовал в лоб или щеку. И даже баловал иногда, покупая сладости или какие-нибудь приятные мелочи.
Но я росла, а он все больше погружался в свои дела, и со временем наши короткие посиделки перед сном прекратились. Отец все чаще, проверив с утра наличие еды в холодильнике и быстренько решив насущные проблемы, забивался в свою часть комнаты к компу и больше не обращал внимания ни на что. Я уходила в школу, приходила обратно, отправлялась гулять, ела, читала, ложилась спать — он не обращал внимания. До сих пор помню его пустой взгляд, если я не успевала решить с утра какие-то возникшие у меня проблемы, вклинившись где-то между счетами на воду и набором заказа еды в супермаркете, а обращалась к нему в течение дня! «— А? Что?» — все, что я слышала от него, притом сопровождалось это хлопаньем глаз, будто только что проснувшегося или тяжелобольного человека, — на этих словах Селина всхлипнула и порывисто провела ладонями по щекам, вытирая пробежавшие слезы.