Драгоценная ночь
Шрифт:
Позднее, во второй половине дня, Блэйк сидел, облокотившись на спинку кровати, лениво переключая каналы. Эва дремала рядом. День опять выдался очень теплым, и они давно скинули с себя одеяла, так что она лежала на спине абсолютно голая.
Мобильник Блэйка на тумбочке завибрировал, и он посмотрел номер. Сообщение от Чарли.
«По-прежнему зависаешь с супермоделью?»
Блэйк улыбнулся: «Да».
Следующий вопрос последовал мгновенно: «Ты уже переспал с ней?»
Блэйк тихонько фыркнул, набирая ответ: «Счастливо».
В
Он собрался было переключить канал, как вдруг перед ним возникло лицо Эвы.
– Эй, – сказал он, тихонько толкнув ее в бок. – Проснись. Тебя показывают.
Ему с трудом верилось, что он был в постели с женщиной, чье лицо демонстрировалось по телевидению. О ее статусе проще было не вспоминать, когда он делал ремонт в ее доме.
Эва зашевелилась и, открыв глаза, увидела рекламу одеколона, в которой снималась годом раньше.
– Ах, это.
Она улыбнулась, привстала и, поерзав, уселась между ног Блэйка. Он обнял ее за талию, и они вместе посмотрели рекламу.
Эва гордилась этим роликом и с удовольствием снималась в нем, в паре с одним из самых известных английских актеров. Ролик получился очень торжественным, резким и сексуальным – вполне в духе аромата рекламируемой туалетной воды.
Блэйк не разделял восторга Эвы относительно данного ролика, в котором Эва демонстрировала себя почти настолько же обнаженной, как и сейчас. На экране ее прикрывало лишь белое платье, весьма прозрачное. Ее ловил мрачный темнокожий мужчина с обнаженным торсом, который рвал ей платье в области шеи и чуть ниже.
Голос за кадром говорил: «Лучше не будить зверя внутри нас».
Ну хорошо: ни одной части тела, запрещенной к показу несовершеннолетним, видно не было, но черту дозволенного едва не переступили. А все намеки имели сугубо сексуальный подтекст.
– Что скажешь? – спросила она, повернувшись к нему, когда реклама окончилась.
Блэйк стал судорожно соображать, что бы ответить, – ролик ей явно нравился.
– Я думаю, если бы вот они принадлежали мне, – сказал он, прикладывая руки к ее груди, – то не хотел бы, чтобы их трогал кто-то еще.
Эва улыбнулась. Его реакция ее не удивляла. Люди не из индустрии моды не знали, как в ней все действует. Она повернулась обратно, к экрану.
– Они принадлежат мне, – сказала она, сложив руки на груди, – все это лишь иллюзия. Мы сделали примерно сотню дублей, на площадке – куча народу, режиссер постоянно давал указания – повернуться вправо и немножко влево… Жаркие софиты, команда гримеров. Время расписано по секундам. Все отнюдь не так сексуально, как выглядит.
– Мне, откровенно говоря, захотелось этому парню врезать.
Эва рассмеялась:
– Что ж, это очень по-неандертальски.
Она знала, что раньше ей это бы не понравилось. Но его реплика хорошо вписывалась в образ бывшего солдата и человека-робота, который так ее теперь восхищал.
Блэйк подумал: наверное, стоит извиниться за собственническое поведение, но не стал.
– Я просто не знаю всей этой кухни.
– Вот
– Ничего себе, – проговорил он с легкой иронией. – Так я для тебя просто оборванец.
Она подняла глаза, но он улыбался ей и не казался обиженным. Она провела ладонью по его ноге:
– Ты для меня особое исключение.
– Выходит, у тебя нет… отношений?
Разве женщины не нуждаются в отношениях? В связях? Да не только женщины, а все люди!
Эва склонила голову, с отстраненным видом поглаживая его бедро.
– Нет. Предпочитаю их не заводить. Всякие отношения, особенно близкие, требуют доверия. А я испытала ряд горьких разочарований в этой области еще в начале своей карьеры. Парни, которые общались с прессой, а еще мама и Пол… Скажем так, я довольно быстро поумнела.
– Но, судя по всему, была одинокой.
Эва провела указательным пальцем по его бедру.
– У меня нет времени на мужчин, которые к тому же пытаются держать меня. Контролировать. У меня нет времени на дурацкую ревность. Мне осталось всего несколько лет работать по профессии, и о жизни личной я могу позаботиться позднее. Одноразовый секс на данный момент со случайным парнем, который в том же положении, что и я, меня вполне устраивает.
Блэйк задумчиво терся подбородком о ее роскошные волосы, думая о простоте ее взглядов.
Встревоженная его безмолвием, Эва повернулась к нему. Она сделала для себя выводы относительно личной жизни давным-давно, наступив на все возможные грабли. Мнения других людей ей безразличны. Но не теперь.
– Ты думаешь, я бесчувственная?
– Нет, – ответил Блэйк, ничуть не кривя душой.
Из всех знакомых ему людей Эва меньше всех попадала под определение «бесчувственная». Конечно, именно такой ее имидж – высокомерной, неприкасаемой дивы – демонстрировался всему миру. Но если что-то он и узнал о ней за прошедшие три дня, так это то, что в ней бурлила причудливая смесь горячего и холодного. Сильного и ранимого. Публичного и домашнего. И он чувствовал себя привилегированным, ибо знал истинную Эву под маской отстраненного высокомерия.
– Я думал, ты сама контролируешь свою жизнь и знаешь, чего хочешь. Чем отличаешься от многих других людей.
– Очень верно, – сказала она, снова глядя на свою руку, лежащую на его бедре. – Ну а как ты в плане отношений? – спросила она. – Ты ведь один.
Блэйк посмотрел на ее руку.
– У меня немало… жизненного багажа. А я не слишком-то разговорчив. Так что… довольно трудно разглядеть человека под этим забралом.
Эва разглядывала его три месяца, не зная, что у него протез. Она не проявляла жалости, потому что он инвалид, не делала реверансов за героизм на войне. Она была требовательной, высокомерной и эгоцентричной, вымещая свое раздражение на нем, как и на всех остальных, кто ее окружал.