Драгоценность черного дракона
Шрифт:
– А неплохо кто-то уже развлекся, дайры, — и свист.
Кто-то резко дергает её за хвост, ещё выше задирая юбку, а несчастная даже кричать не может от испуга. Как же он раньше проходил мимо таких, как она, даже не замечая? Как же… Окно разлетается вдребезги, раня осколками тех, кто стоял к нему спинами.
В воздухе перед ещё ржущими мужчинами заклубилась тьма.
Глава 10. Жизнь проигравших
Знают ли победители, что на уме у побежденных? Жертва почти всегда мечтает стать палачом.
Из частного разговора детей Смерти
Йаррэ
– Пойдемте, дайрэ, я помогу, — голос шелестел едва-едва, словно она вообще боялась заговорить.
Синяки на руках. Следы побоев на лице. Неуверенная походка. Слишком хорошо Яра понимала, что это значит — и от этого знания, от этой чудовищной, дикой несправедливости выбивало дыхание. Она едва слезы могла сдержать. Тех, кого она знала раньше из альконов, жалеть не получалось. Хищники, пусть и плененные, но умные, хитрые и жестокие. Она слышала про их женщин, но увидела впервые. И теперь поняла, отчего мортэ Найларэ чернеет лицом, бессильно стискивая когти, мортэ Анайр все время нарывается на неприятности, калеча дворянчиков, а сам Повелитель больше напоминает каменную статую имени себя. Это безумно больно — видеть, что делают с любимыми женщинами, и не иметь возможности вмешаться, зная, что сделаешь лишь хуже.
– Конечно, — постаралась улыбнуться как можно более светло, осторожно сжимая хрупкую прозрачную ладошку, — а… ты здесь на хозяйстве? — кивнула на огромную корзину с бельем.
Странно, отчего его магией не стирают?
– Немного там, немного здесь, госпожа, — тусклый взгляд, — ткани дорогие, господа требуют, чтобы их стирали руками, иначе магия их быстро износит.
Теперь понятно, откуда такие мозоли. Она быстро постаралась их подлечить, сглаживая ранки — стоило только направить в нужное русло вспенившуюся силу. Все равно здесь никто не заметит…
– Далеко отсюда до кухни? — надо чем-то её отвлечь, пока сила напитывает усталое тело, и, самое главное, — проникает в душу.
Только недавно она начала осваивать природу своих «благословений», способных исцелить не только тело, но и душу, если её распад не зашел слишком далеко. Тайла радостно пошла бы Грань, но, одновременно с этим, в её душе был стержень. Она бы прогнулась, но никогда не простила и не сломалась — скорее, рвала бы зубами потом врагу горло. И все это смирение и забитость — тоже показные. Маска затаившегося хищника.
– Не так уж долго, госпожа, но вы далече забрались, минут десять придется возвращаться, — тихо ответили в ответ.
Вот уж погуляла!
– Тайла, а давай ты меня будешь по имени звать, ладно? — и в этот момент что-то промелькнуло в глазах альконы — почти живое, напряженно-ядовитое, как будто это предложение было для неё издевкой, и она все время ждала подвоха.
А Йарра с отчетливой уверенностью осознала вдруг — она готова сделать действительно все, чтобы спасти таких, как эта девочка. Плевать, что она может быть раз в сто её старше, её душа так и осталась душой ребенка. Жестокого, обиженного и униженного ребенка. Ребенка, который научился ненавидеть. И она готова отдать всю свою жизнь, всю свою силу, чтобы такие взрослые дети, как эта Тайла, смогли вернуть свою жизнь. Научились улыбаться.
Алькона почти бежала — боялась опоздать? Размышления мерно текли, не давая возможности зацепиться за что-нибудь определённое. Может ли на неё влиять связь с учителем? Только творец знает. Взрыв смеха за поворотом стал полной неожиданностью — расслабилась, задумалась, проворонила. Только сжались до побелевших костяшек кулачки Тайлы. Яра бросила быстрые взгляды по бокам — узкий коридор галереи с высокими окнами. Не разминуться никак. Прикрыла глаза, стараясь полностью скрыть свою ауру и размыть черты лица, чтобы её не запомнили. Очередная веселая компания зажравшихся аристократов?
Вильнув, галерея вышла на небольшую площадку, продолжающуюся таким же коридором. Почти десять мужчин. Семерка — судя по более простой одежде и не парадному оружию — телохранители. Трое — аристократы. Увы, неприятного блондина с крысиным личиком она узнала на свою голову легко. Младший наследник ирра. Тот, о ком Мастер презрительно отзывался, как о «ядовитом чумном крысеныше».
Мужчина обернулись на них. Медленно, почти лениво перегородили проход, не отводя глаз. Светлые глаза принцепса неприятно блеснули, обнажая его истинную сущность. И от этой неприкрытой, почти животной жестокости и желания удовлетворить собственные фантазии в горле скрутился узел отвращения.
– Какие птички залетели в нашу скромную обитель!
– Скорее мышки… — неприятный глухой смешок второго аристократа — высокого шатена с высокомерным лицом.
– Девочки пришли нас порадовать, будьте с ними повежливее, — усмехнулся принц.
Телохранители по его знаку попарно перекрыли переходы, а она все никак не могла поверить, что нечто подобное снова происходит. Посреди бела дня. Во дворце правителя. Если в стране такие нравы, есть два варианта — либо менять страну, либо менять правителя, а, следовательно, и придворные нравы. Последний вариант ей нравился больше, хотя и первый был неплох.
Сальные взгляды. Чужие мысли написаны на не отягощенных интеллектом лицах. И раздели, и разложили, и… Во рту возник привкус крови и миндаля. Она чувствовала, как дрожит рядом Тайла, выслушивая всю лившуюся на них грязь. Только враги не увидели главного — в глазах альконы больше не было маски затравленной покорности — в них тлела ненависть. Лютая, беспощадная. Испытывая такие чувства, люди бросаются грудью на врага, рвут его зубами, стремясь добраться до горла.
– Только молчи, — тихо шепнула талантливо изображающей панику девчонке.
В груди — холод, лед и азарт. Они просто ещё не знают, кто здесь дичь.
Не успела — ни сделать что-либо, ни даже осознать — что происходит, когда разом вылетели стекла и заорали истекающие кровью противники. На них легла тень, успокаивая и даря силы, укутывая в знакомую тьму с мягким тленом.
Тьма улыбнулась глазами безумца Дьергрэ, позволяя немного расслабиться.
– Как интересно, — по тонким губам мелькнула насмешливая улыбка, — жаль, нельзя пока убить гаденыша… ну ничего, скоро, скоро… Второй глаз налился золотым светом, словно видя что-то незримое.