Драгоценность черного дракона
Шрифт:
Темно-синяя туника и черные брюки сели идеально. Платье бы, но… она уже отвыкла от платьев. Все ещё будет, не стоит торопиться.
Правда, когда она вышла из гардеробной, покрасоваться перед Кином не удалось — её буквально сшиб с ног большой черный вихрь на пушистых лапах, опрокинул на пол, повозил, вылизывая лицо, зафырчал, довольно и счастливо, атакуя морем обожания.
«Хозяяйка, очнулась! Очнулась, жива…»
На большее Ттмару не хватило — разве что усиленно вылизывать её лицо, руки, шею и все, что попадалось под язык.
— Мара…Мара, фу!
Куда там, кайрана даже не пыталась остановиться. Ох, все-таки животное начало в ней очень тесно соседствовало с человеческим. И как её айтири с этим смирился? И смирился ли?
И все-таки сердце согрела теплая волна. Её ждали, о ней беспокоились, не забыли. Насколько она помнила — мало кто из кайранов переходил в человеческую ипостась, большинство предпочитали проводить свою жизнь именно в животной, даже рожая маленьких смешных щенят, как когда-то ей пригрезилось в воспоминаниях гончей. Однако, Ттмара и тут выделилась, умудряясь, как полноценный оборотень, вполне комфортно сосуществовать и с телом гончей, и с человеческим. Метаморф, что тут скажешь!
Наконец, её, вконец обслюнявленную, торжественно отпустили, подпихнув лапой.
— Вот спасибо, век благодарна буду, как только твои слюни ототру, особенно!
— Цени мою радость, — последовал гордый ответ.
Как тут не оценить…
Кин был все ещё тут — стоял у двери, смотря насмешливыми темно-синими глазами, в которых мелькали озорные искорки. Таким помолодевшим, почти беспечно-юным она не видела Первого алькона, наверное, никогда.
— Что ж, я верю, что за те четыре дня, которые мы приходили в себя и регенерировали, можно было соскучиться, — заметил почти серьезно, — Ттмара, меня можешь не приветствовать, — глаза сверкнули на миг холодом, а потом, совершенно не обращая внимания на виляющую хвостом гончую, он посмотрел на Йаррэ — да так, как будто никого прекраснее в жизни не видел.
— Подойди, душа моя, — позвал негромко ещё раз.
И, когда она сделала несколько неверных шагов на встречу, он как-то быстро оказался рядом, подхватывая охнувшую девушку на руки.
– Я обещал тебе наглядно показать, что именно изменилось…
Широкая мужская ладонь сжала её руку, переплетая их пальцы. Они вышли через прозрачно-стеклянную дверь на увитый лозами балкон, который возвышался над городом. Все было, как на ладони. Она задохнулась, чувствуя, как щиплет глаза от нахлынувшей нежности и восторга.
Тот город, что расстилался внизу, никак не напоминал умирающего зверя, скалившего клыки. Нет, он сверкал вновь белоснежными шпилями башен, переливался подвесными мостами, цвел высокими кронами деревьев, разливался озерами в разбитых парках. По чистым, ухоженным улицам цокали копыта пока ещё редких лошадей, виднелись прохожие, не запуганные, избитые и усталые путники — нет, они шли не торопясь, о чем-то разговаривая, а порой даже доносился робкий смех.
Рука сама собой коснулась стены, погладив.
— Хозяйка, — тихий шепот Города, — ласковый, восторженный, Хозяин! Я возродился почти
— Ты молодец, — в голосе Кинъярэ прозвучало искреннее одобрение, — вы действуете и так на пределах своих сил, не напрягайтесь! Мы будем отдавать вам энергию по мере накопления…
— Пока нет нужды, Хозяин, — казалось, город ластится, как щенок, фырча от сдерживаемого смеха, — Великие оставили нам столько энергии, что хватит её переваривать на ближайший десяток лет!
— Вот как… — задумчивое, — что ж, это определенно неплохо, потому что выделить хоть кого-то на роль Духов пока не представляется возможным.
— Мы все понимаем, хозяин, не торопитесь! Лучше порадуйте хозяйку, покажите ей наши просторы…
Алькон не обиделся на наставление. Тихо хмыкнул, покачав головой и отнял руку от стены.
Жадные губы приникли к её рту так резко и внезапно, что поначалу Яра просто растерялась, но после… Она отдавала, целуя в ответ, всю свою нерастраченную нежность, всю заботу, всю любовь и верность, каждую частичку души, стараясь дать понять — так будет всегда. Теперь всегда.
Снизу что-то закричали, замахали руками, прерывая, заставляя их отдернуться друг от друга, тяжело дыша.
— Ночью. И днем. И когда только будет возможность, как только разберемся со всеми текущими проблемами, — жарко шепнули на ухо, чуть прикусив его клыком и опуская на пол, — а потом мы ещё обязательно полетаем, — и прищурился мечтательно, словно уже что-то прикидывая.
Йаррэ с трудом удержалась на ногах, голову порядком кружило — то ли от слабости, то ли от нахлынувших чувств, но потом встряхнулась, приходя в себя.
— Пойдем, — прокашлялась, торопливо убирая в косу растрепанные волосы, — мне не терпится узнать, что ещё изменилось за это время!
— Беги, душа моя, только… погоди минутку… иди в комнату, я сейчас кое-что принесу, — заметил, задумчиво сверкнув глазами. Что ещё задумал?
Он и правда вернулся быстро — буквально через пару минут, заведя одну руку за спину.
— Встань у зеркала, — отогнав предательские мурашки и успокоив дыхание, Йаррэ так и сделала, вопросительно скашивая глаза на пытающегося не улыбнуться супруга. Как же разительно он изменился за те дни, что они пробыли в исцеляющем сне!
Так непривычно и так болезненно-приятно, что сердце щемит.
Она посмотрела в зеркальную гладь, где отражался высокий царственный мужчина с военной выправкой и жестким лицом, на котором сейчас был виден проблеск улыбки. Когтистые сильные руки обнимали за плечи молодую женщину. Полувоенный костюм, похожий на мундир, сидел, как влитой. Бледно-серебристая кожа мерцала, в глазах плясали четыре зрачка, придавая когда-то нежно-невинному лицу строгий и хищный вид. Только губы чуть дрожали, готовые расползтись в улыбке. Их хвосты переплелись, словно не в силах оторваться друг от друга. Да, она изменилась. Они оба…