Драгоценность
Шрифт:
Ее слова, похоже, не по душе особам королевских кровей. Герцогиня дома Озера так крепко сжимает вилку, что ее карамельная кожа белеет на костяшках пальцев.
– Как Вашей светлости угодно. – Она обращается к хозяйке Рейвен. – А ты что скажешь, Эбони? Будет ли дом Камня праздновать рождение дочери, как и все? Или мы опять увидим тебя на Аукционе в следующем году?
Графиня дома Камня. Вот, значит, как. Озеро, Роза, Весы, Камень. Лили гордилась бы такими хозяйками. А вот Рейвен, я уверена, все это безразлично. Графиня дома Камня закидывает в рот финик и медленно жует.
– О,
Щеки герцогини вспыхивают пунцовым пламенем, а глаза становятся узкими щелками.
Курфюрстина хихикает.
– Да, кстати, а как там Гарнет? – спрашивает она. – Надеюсь, все неприятности позади?
– Сейчас он в своей комнате, Ваша светлость. Занимается.
Внезапно двери столовой распахиваются, и в зал вваливается молодой человек. С двенадцати лет я не видела ни одного мальчишки, кроме Охра, но он не в счет. Этот парень… красавец. Его светлые волосы зачесаны назад, лишь несколько упрямых завитков выбиваются и падают на лоб. Он высокий, широкоплечий, и его белая рубашка наполовину расстегнута, открывая грудь. Мои щеки пылают, но я не могу отвести от него взгляд. В одной руке он сжимает пустой хрустальный бокал.
– Мама! – кричит он, поднимая бокал, как будто собирается произнести тост в честь герцогини дома Озера. И это – сын герцогини? Он совсем на нее не похож. Его слегка затуманенный взгляд скользит по комнате. – Прошу прощения, дамы. Не знал, что сегодня званый ужин. – Его ярко-голубые глаза останавливаются на мне, и, кажется, что-то щелкает у него в голове. – Ах, да. Аукцион.
Курфюрстина и герцогиня дома Весов хохочут до слез, утыкаясь в свои салфетки. Довольная улыбка разливается по пухлому лицу графини дома Камня. Графиня дома Розы изображает вежливое смущение.
– Гарнет, мой дорогой, – говорит герцогиня, и в ее голосе проскальзывают стальные нотки. – Что ты делаешь?
– О, не обращайте на меня внимания, – отмахивается он. – Просто хотел пополнить запас горючего.
Пошатываясь, он идет к боковому столику, откупоривает бутылку из темного стекла и наполняет свой бокал. Герцогиня тотчас вскакивает из-за стола.
– Прошу прощения, я вас оставлю на минутку? – говорит она гостьям и, подбегая к Гарнету, хватает его за руку. Я слышу, как он бормочет что-то, когда она выводит его из столовой.
– Вот почему, милые дамы, я полагаю, что этим городом должна править женщина! – восклицает Курфюрстина. Герцогиня дома Весов и графиня дома Камня хохочут.
На мгновение мы с Рейвен встречаемся глазами. Она поднимает бровь, как бы говоря: «Что это с ними?» Я плотно сжимаю губы, сдерживая улыбку, и еле заметно киваю головой.
– Но это решать не вам, – встревает графиня дома Розы. Она единственная, кого не забавляет странная выходка Гарнета. – Выбор за Курфюрстом, поскольку он глава рода. – Она кладет в рот кусочек цикория. – Конечно, вы недавно в королевском дворце. И вам, возможно, не были должным образом разъяснены тонкости престолонаследия.
Курфюрстина застывает.
– Очевидно, что в вашей спальне, Аметрин, уже
Я краснею от того, какой оборот принимает разговор. Лакеи меняют тарелки, и я, пользуясь отсутствием герцогини, запихиваю в рот несколько кусочков утки.
– Я не хотела никого оскорбить, Ваша светлость, – говорит графиня дома Розы. – Но помните, что суррогатное материнство имеет свои особенности. Никогда не знаешь точно, что получишь. И никакие заклинания тут не помогут. Возможно, в конечном итоге вы предпочтете, чтобы ваш сын наследовал трон.
– Сомневаюсь, – отвечает Курфюрстина. Она подзывает одного из лакеев. – Позови Люсьена. Быстро.
Я напрягаю слух и выпрямляюсь на стуле.
Слуги подают следующее блюдо – это копченый лосось с каперсами и цукатами из лимона. Герцогиня возвращается.
– Мои извинения, Ваша светлость. – Она делает низкий реверанс.
– О, не надо извиняться. Это было довольно забавно, – говорит Курфюрстина. – Признаюсь, ужины в королевском дворце безнадежно скучны.
Графиня дома Камня кривит рот в неприятной ухмылке. Я делаю глоток вина и дожидаюсь, пока герцогиня займет свое место. Я умираю с голоду и надеюсь, что лосось ей понравится больше, чем другие блюда, и мне удастся хоть что-нибудь съесть.
Но тут я вижу белое платье и хохолок на макушке, и мое сердце заходится от радости. Люсьен вплывает в комнату, держа в руках грецкий орех и серебряную чашу.
– Спасибо, Люсьен, – говорит Курфюрстина. – Подожди здесь.
– Конечно, моя госпожа. – Люсьен кладет на стол орех и чашу и отступает к стене. Я вижу страх в широко раскрытых глазах Далии, которая с мольбой смотрит то на чашу, то на свою хозяйку. Я задерживаю дыхание, пытаясь разгадать замысел Курфюрстины. Я вижу, что и Рейвен недоумевает. «Торт-мороженое» и «львица» наблюдают с интересом.
– Она показала мне великолепный трюк, – говорит Курфюрстина и поворачивается к Далии. – Давай.
У Далии дрожит нижняя губа, когда она берет орех в свою маленькую ручку. Ничего не происходит. Взгляд Курфюрстины становится тяжелым.
– Давай, – повторяет она, уже более резким тоном.
Пальцы Далии смыкаются вокруг ореха, и, когда она открывает ладонь, он выглядит полупрозрачным, как темное стекло. Далия применяет второе Заклинание, на форму. Она сдвигает брови, сосредоточиваясь, и вдруг орех покрывается рябью, дрожит и вытягивается, словно обретая жидкую форму.
Я жду, что она превратит его в простую фигуру вроде звезды или цветка, но вместо этого Далия лепит из него миниатюрную статую Курфюрстины. Это настоящий подвиг; Далия, должно быть, испытывает невероятную боль.
Как будто в ответ на мои мысли, Далия вскрикивает и роняет статуэтку, хватает серебряную чашу, откашливая кровавую слизь.
Курфюрстина поднимает статуэтку, потрясающую в своем сходстве с оригиналом. Дамы хлопают.
Меня тошнит от всего этого. Как могла Курфюрстина заставить ее это делать на глазах у всех? Эти особы на самом деле аплодируют страданиям и унижению девушки.