Драгоценность
Шрифт:
И у нее за спиной стоит – такая маленькая, что ее едва видно, – Далия.
Она уже не та, что была в комнате ожидания. Золотистое платье сложной драпировкой обвивает ее худенькую фигурку, ярко-рыжие локоны уложены в высокую прическу. Все это ей совсем не идет, и она выглядит старше своих лет, напоминая девочку, нарядившуюся в мамино платье. Мне почему-то кажется, что в простеньком сарафане она была гораздо милее.
– Добрый вечер, дамы. – Герцогиня просит внимания. Нас пять пар, включая и меня с герцогиней. Среди суррогатов
Тяжело смотреть на девочек. Очевидно, всем нам даны одни и те же инструкции – никакого общения друг с другом, – и мы пытаемся их соблюдать, правда, не совсем успешно. Я не могу скрыть улыбку, переглядываясь с Рейвен, а она не скрывает разочарования от невозможности поговорить со мной. Далия смотрит на меня с надеждой и волнением. Львица косится на нас с подозрением.
– Ваша королевская милость, – обращается герцогиня к Курфюрстине, – для меня большая честь, что вы решили посетить мой скромный ужин. Я знаю, у вас было много приглашений.
С этими словами герцогиня делает низкий реверанс. Другие дамы следуют ее примеру, опускаясь чуть ли не до самого пола, утопая в своих пышных юбках. С некоторым опозданием, мы тоже приседаем. Но только «львица» и «торт-мороженое» делают реверанс по правилам. Я никогда не преуспевала в этикете и сейчас слегка покачиваюсь, но все равно я само изящество в сравнении с Рейвен. Наблюдая за выражением ее лица, когда она пытается присесть в своем кимоно, я корчусь от смеха. Приходится до боли закусить губу, чтобы не расхохотаться вслух.
– Мне очень приятно, – отвечает Курфюрстина. Голос у нее такой же детский, как и личико. – Я не могла пропустить ужин с дамами из четырех старейших домов. Может быть, пройдем к столу?
Недовольство вспыхивает на лице герцогини, но его тут же сменяет маска радушия.
– Конечно, – говорит она, жестом приглашая всех сесть. Стулья расставлены парами, в которых один большой, с изогнутыми деревянными подлокотниками, а другой – обычный, с прямой спинкой. Лакеи, все это время стоявшие молчаливыми статуями вдоль стен, оживают и торопятся отодвинуть дамам стулья. Я сажусь и с ужасом оглядываю многочисленные столовые приборы, выложенные у моей тарелки; я, конечно, учила, для чего предназначена та или иная вилка и ложка, но сейчас все вылетело из головы, и я не могу вспомнить, что к чему. Я перевожу взгляд на Рейвен, которая, кажется, озадачена не меньше моего.
Отвлекаясь от приборов, я изучаю женщин… хозяек четырех домов-основателей. Эти дамы – потомки семей, которые основали Одинокий город. Совершенно очевидно, что одна из них – герцогиня дома Озера. Я помню, что символом еще одного дома был цветок.
– Должна признаться, Пёрл, я удивлена, что мы вообще здесь собрались, – говорит герцогине хозяйка Рейвен. – Когда в последний раз ты покупала суррогата?
Герцогиня отвечает с ядовитой улыбкой.
– Да будет тебе, Эбони, не делай вид, будто
– Не с тех ли пор, как родился ваш сын, Пёрл? – встревает Курфюрстина. – Девятнадцать лет – слишком долгий срок ожидания. Я восхищаюсь вашим терпением!
– Благодарю вас, Ваша светлость, – отвечает герцогиня.
Подают закуски – салат из зелени, редиса, груши и спаржи со сливочным соусом. Так вкусно, что мне хочется разом все проглотить, но герцогиня лишь ковыряет салат вилкой и отодвигает свою тарелку. Я долго смакую послевкусие острого соуса и сладкой груши, после того как у меня тоже забирают тарелку.
– Скажите, Александрит, – обращается Курфюрстина к хозяйке «торта-мороженого», когда приносят вторую смену блюд – жареную утку с цикорием и инжиром, – как вам понравился Аукцион? Я знаю, вы там были впервые.
– О, это было восхитительно. – Дама в шелковом платье цвета бронзы заходится от восторга. Она смуглая и молодая, почти ровесница Курфюрстины. Я вспоминаю ее – это она поднимала бронзовые весы. – Герцог дома Весов был так рад, что я вернулась домой со столь впечатляющим суррогатом. Он уверен, что наша дочь будет идеальной.
Герцогиня дома Озера, герцогиня дома Весов… стало быть, остаются две графини. Мой взгляд мечется между хозяйкой Рейвен и хозяйкой «львицы», самой старой за этим столом, женщиной с морщинистой кожей и седой как лунь. На ней красное платье с длинными, по локоть, перчатками. И тут я вспоминаю, что это она торговалась за меня с Курфюрстиной. Графиня дома Роз.
– Похоже, все, кто может, получат дочку в этом году! – восклицает Курфюрстина.
– Несомненно, недавнее рождение вашего сына вдохновило дам из Жемчужины, – с иронией замечает герцогиня.
Курфюрстина смеется.
– Ах, да, полагаю, так оно и есть. И Курфюрст желает обручить маленького Ларимара как можно скорее.
– Он должен это сделать, Ваша светлость, – произносит герцогиня, и в ее голосе звучат нотки снисходительности. – Как только он объявит своего сына наследником престола, – а мы все ожидаем, что это произойдет на королевском балу, – мальчик должен быть помолвлен в течение года. Таков закон.
– Я хорошо знаю законы этого города, – резко отвечает Курфюрстина.
– И все-таки вы купили суррогата, – замечает графиня дома Роз. – Почему вы так торопитесь обзавестись дочерью?
– Как вам сказать, – отвечает Курфюрстина. – Мой муж хочет видеть продолжение своего рода через сына, но я всегда мечтала, чтобы после моего ухода городом правила моя дочь. Мне кажется, женщина более чувствительна к нуждам своего народа. И я бы хотела осчастливить какого-нибудь юношу из Банка, как в свое время это произошло со мной, когда меня выбрал наш любимый Курфюрст. Я думаю, это справедливо – отблагодарить округ, который меня воспитал. Разве вы не согласны, Пёрл?