Драгоценность
Шрифт:
Я смеюсь.
– Ни на кого. Мой отец, бывало, шутил, что у мамы наверняка был роман с молочником. – Теплая грусть разливается в моей груди.
Эш наматывает на палец мой локон.
– Он хороший человек, твой отец?
– Он умер, – говорю я тихо.
Его рука замирает.
– Вайолет, я… прости.
– Ничего. Это было давно.
– Сколько лет тебе было?
– Одиннадцать.
Он разматывает накрученную прядь волос.
– Могу я спросить, как это произошло?
Я отворачиваюсь к окну и начинаю рассказывать.
– Он возвращался домой после поздней смены в Смоге. Там, у таверны
Слеза стекает по моей щеке, и я быстро смахиваю ее, смущенная. Сейчас не время плакать.
– Извини. Я давно не вспоминала о той ночи.
– Он пытался кому-то помочь, – шепчет Эш. – Это был очень смелый поступок.
Я пожимаю плечами.
– Наверное.
– Мне очень жаль.
Мы снова молчим.
– Расскажи про свою семью, – прошу я.
– А что про них рассказывать?
– Я не знаю. Что-нибудь. Вы были очень близки с отцом?
Эш жестко усмехается.
– Нет. Я не был близок с моим отцом. Мы … не понимали друг друга. Я был не такой, как два моих старших брата. Они близнецы – Рип и Пенел. Не знаю… они всегда были буйными, все время дрались, от них было много шума, и они были намного крупнее меня. Я предпочитал тишину. Если бы у нас дома были книги, я был бы счастлив сидеть у печки и читать.
– Так вот почему ты оказался в беседке? – спрашиваю я. – Там, на балу, было так шумно.
Его рука сплетается с моей, и я растворяюсь в ощущении этой близости.
– Да, отчасти. И еще потому, что только так мог заставить себя не смотреть на тебя.
– Ну, конечно, – говорю я краснея.
– Это правда. – Он придвигается ближе. – Вайолет, если мы не остановимся сейчас, я боюсь… боюсь, что уже никогда не смогу остановиться.
Никогда. Слово не кажется преувеличением. Я тоже не думаю, что когда-нибудь захочу это прекратить. Я вдруг с грустью осознаю, что, когда покину Жемчужину, то расстанусь и с Эшем.
Но я прогоняю эту мысль, пусть подождет. Ведь он сейчас здесь, рядом со мной, и ничто не может помешать нам насладиться этим мгновением.
Я склоняюсь к нему. Пальцы Эша трутся о мою щеку, и по ней бегут мурашки предвкушения.
– Ты собираешься поцеловать меня снова? – спрашиваю я с надеждой.
Он улыбается.
– Да, Вайолет. Я собираюсь снова поцеловать тебя.
Его губы касаются моих губ, сначала нежным, потом все более настойчивым поцелуем, и я обвиваю его руками, проваливаясь вместе с ним в мягкие подушки дивана.
21
– Ты готова, Вайолет? Вайолет?
Мы с доктором Блайтом в саду, под дубом. Позднее послеполуденное солнце просачивается сквозь его листья.
Время ведет себя как-то странно после моей вчерашней встречи с Эшем. Порой минуты тянутся как часы, а потом вдруг скачут вприпрыжку,
– Извините. Да. Я готова.
Я снимаю перчатки и убираю их в карманы пальто. Доктор Блайт улыбается.
– Ты сегодня слегка рассеянная, – говорит он. – Это естественно, что ты нервничаешь. Но я думаю, что после нашего сеанса в понедельник ты сама себе удивишься.
У меня нет никаких иллюзий насчет того, что я смогу приручить это дерево. Но я сдерживаю улыбку и послушно киваю. Нащупываю узелок на коре дуба и поглаживаю его пальцами, ощущая закрученную спираль его нитей.
Первое: увидеть предмет как он есть. Второе: нарисовать мысленный образ. Третье: подчинить его своей воле.
Появляется образ дерева зимой, его голые ветви черные на фоне бледно-серого неба. Падает легкий снег, белые хлопья кружатся и тают, едва касаясь земли. Есть что-то печальное и красивое в этой картинке. Во мне оживает необъяснимая тоска по дому.
Я ощущаю жизнь дерева, и она все такая же могучая, как раньше. Но сейчас я лучше подготовлена к этой силе. Я чувствую, как она бьется в мою ладонь, растекается по моим венам. И очень хочу, чтобы образ, рожденный в моем сознании, стал реальностью.
Дерево признаёт меня – я чувствую, как оно откликается на мой призыв, на знакомое биение жизни во мне. Я задыхаюсь и падаю на колени, но моя рука по-прежнему крепко прижата к узелку. Никогда еще я не испытывала таких острых ощущений. Это головокружительно и странно, потому что дерево не может чувствовать так же, как я. Меня захлестывает такая нежная печаль, что мне хочется плакать и в то же время кричать от восторга, потому что я чувствую, как нестареющая вечность тянется к обновлению.
Усилием воли я вытягиваю из дуба толстые жилы жизни. К моему удивлению, одна из них приходит в движение. Я нежно обхватываю ее, но, едва между пальцами пробивается щекотка, отскакивает от меня, и в моем теле что-то надламывается, и острая боль разрывает спину, крушит позвоночник.
Я падаю навзничь, кровь хлещет из носа прямо в грязь. Внезапная потеря контакта с деревом дезориентирует меня, и мои пальцы скребут по земле в поисках утраченной связи.
Доктор Блайт хлопает в ладоши.
– Браво, Вайолет, – произносит он со спокойной уверенностью. – Браво.
Он протягивает мне носовой платок. Я прижимаю его к носу и смотрю на дерево. Крошечный листик, пробившийся из узелка, трепещет на ветру.
– Вот видишь, – говорит доктор, опускаясь рядом со мной на корточки и открывая свой саквояж. – Пистолет-стимулятор усиливает твои способности, но истощает физически. Если им злоупотреблять, это может вызвать крайне нежелательные побочные эффекты. Я хотел убедиться, что твой организм успел восстановиться. Но в тебе, Вайолет, живет такая мощная природная сила, что даже после однократного использования пистолета ты превзошла все мои ожидания. Я работал со многими суррогатами, и никто из них не достигал таких высот, как ты. – Он втирает мне в ноздри мазь, которая щиплет и пахнет эвкалиптом, но кровотечение останавливается. – Герцогиня проявила мудрость, дождавшись тебя. Я чувствую, что мы с легкостью выполним поставленную перед нами задачу.