Драгоценный дар
Шрифт:
— Конечно. С чего бы ему перестать меня унижать — только потому, что мы разводимся?
— Тебе никогда не приходило в голову, что он унижает людей потому, что сам чувствует себя неуверенно?
— Не знаю, почему он это делает, и не хочу выяснять. Я была дурой, считая, что мы можем сохранить цивилизованные отношения. — Пич выудила из бумажника двадцать долларов и положила на стол. — Теперь мне бы хотелось поехать домой.
Белла прищурилась.
— Если ты сию минуту не сядешь и не выпьешь свою «Кровавую Мери», то никогда
— Мне наплевать на этот город — и на живущих в нем людей.
— Мне тоже, но мне не наплевать на тебя. Если ты сейчас убежишь, то всю оставшуюся жизнь будешь убегать. Сядь.
Пич повиновалась.
Белла открыла свою сумочку и достала пачку сигарет.
— Я подумала, что тебе они понадобятся.
Пич невольно рассмеялась:
— Как ты узнала?
— Потому что я умирала от желания закурить всякий раз, когда ты приводила Герберта к нам домой на обед. Я попросила официанта принести для меня пачку сигарет. Одному Богу известно, где он их нашел.
Пич с вожделением посмотрела на пачку.
— Мне кажется, здесь не курят.
— Ты же сказала, что тебе наплевать на то, что о тебе думают, — заметила Белла, достала сигарету, а затем протянула пачку Пич.
Следующий час Пич провела, потягивая выпивку, которую не хотела пить, и ковыряясь в тарелке с едой, которую не могла есть. Она испытала такое облегчение, когда Белла попросила официанта принести счет, что чуть не расплакалась.
Но, покидая бар, она чувствовала себя победительницей. Белла была права, настояв, чтобы они остались, думала Пич, пока они ждали, когда подадут их машину. Если бы она уползла прочь как побитая собака, то не смогла бы смотреть на себя в зеркало.
— Прости меня, дорогая, — сказала Белла, когда они наконец выехали за ворота.
— Надеюсь, это не из-за того, что ты купила сигареты? Я бы без них умерла.
— Мне не следовало настаивать на обеде в этом клубе. Люди еще не забыли твоего развода и смерти Блэкджека. Через месяц они забудут о тебе и начнут обсасывать другую сплетню.
— Не вини себя. Я могла бы отказаться. — Пич пожала плечами. — Полагаю, я больше не вписываюсь в общество этих прекрасных людей.
— Я ошибалась, когда думала, что ты можешь продолжить жизнь с того места, где она прервалась, когда умер твой отец. Слишком многое изменилось.
Взглянув в последний раз на здание клуба, Пич была уверена в одном. Она больше никогда сюда не вернется.
— Больше всего изменилась я сама, — тихо произнесла она.
— Чем ты теперь займешься?
— Ты имеешь в виду теперь, когда я стала изгоем общества?
Белла не обратила внимания на ее вопрос.
— Я слышала, что художественный музей очень нуждается в лекторах.
Пич задумалась: а чего она на самом деле хочет? И приняла решение:
— Я не хочу быть лектором, не хочу заниматься ничем, что делают богатые
— А что ты будешь делать?
— Пойду работать.
— Куда?
Пич рассмеялась:
— В свой собственный журнал. Сомневаюсь, чтобы меня взяли на работу в другое место.
Когда Пич на следующее утро зашла в Центр Аллена, ей показалось, что она здесь впервые. Будет ли она ходить в обеденный перерыв в забегаловку у главного входа? Покупать хот-доги и кока-колу? И всегда ли приходится так долго ждать лифта?
Но на самом деле ее тревожил только один вопрос. Что в ответ на ее заявление скажет Ари?
Собравшись с духом, она вышла из лифта на сорок четвертом этаже, пересекла небольшой вестибюль и открыла дверь в собственную маленькую империю.
Сидящая в приемной секретарша подняла голову и спросила:
— Чем я могу вам помочь?
Как зовут эту девушку? Тиффани? Да, именно так.
— Я к мистеру Раппапорту.
— Вам назначено?
— Не знала, что для меня это необходимо.
— Мистер Раппапорт очень занятой человек, мисс.
Внезапно до Пич дошло: секретарша ее не узнала.
— Это я, Тиффани. Пич Морган-Стрэнд.
Девушка ахнула и всмотрелась в нее повнимательнее.
— Я вас не узнала, — выпалила она.
— Это хорошо или плохо?
— Не говорите мистеру Раппапорту, что я пришла. Я хочу его удивить.
— Это вам наверняка удастся, — вырвалось у Тиффани. Она во все глаза смотрела на выцветшие джинсы Пич.
Стараясь быть «как все», Пич оделась попроще — и перестаралась. Она улыбнулась ошеломленной девушке, потом прошла по коридору, мимо кабинетов и зала для заседаний к двери в кабинет Ари. Стукнула в нее один раз и вошла.
Ари сидел за письменным столом. Он поднял голову от бумаг и окинул ее классическим мужским оценивающим взглядом.
— Это ты, Пич?
— А кого ты ждешь? Маргарет Тэтчер?
Похоже, он не оценил шутку. В его глазах без труда читалось: «Какого черта ты тут делаешь?» Словно этот проклятый журнал не ей принадлежит.
Ари кивнул на бумаги:
— Я очень занят. Ты пришла поболтать или у тебя что-то важное?
Его ледяной тон мог лишить уверенности кого угодно. Но в последнее время Пич так часто пытались запугать, что у нее уже выработался иммунитет.
— Я пришла поговорить о поступлении на работу.
— У нас нет вакансий.
— Тогда тебе придется создать ее.
— Если кто-то из твоих подруг хочет поиграть в журналистку, пожалуйста, не здесь. У меня нет в бюджете свободных денег, чтобы платить нахлебникам.
Его глаза потемнели, как грозовая туча, и Пич не удивилась бы, если бы из них полетели молнии. Должно быть, это заложено в генах у всех мужчин — вскипать, едва что-то начинает угрожать их авторитету.
— Этот нахлебник — я.