Dragon Age. Империя масок

Уикс Патрик

Мельсендре покачала головой.

– В Монфоре, – сказала она, – есть один человек, которого прозвали магом крови.

Во взгляде Мишеля отразилось непонимание, и женщина, увидев это, глубокомысленно склонила голову к плечу:

– Стало быть, тебе ничего не рассказали. Твой покровитель заплатил этому человеку кругленькую сумму – исключительно ради твоего блага.

Мишель заскрежетал зубами:

– Магу крови? Ты лжешь, бард! Граф Бревин был хорошим человеком.

Настолько хорошим, что, увидев в переулке мальчика десяти лет, отбивавшегося от трех парней постарше, приказал кучеру остановиться и вмешаться в драку. Настолько хорошим, что взял этого

мальчика к себе и предложил ему горячую пищу, а также шанс, как выразился сам старый аристократ, найти данной Создателем силе лучшее применение, нежели драка за объедки.

– Он нипочем не стал бы якшаться с магом крови.

– Ах, да ведь это всего лишь прозвище! – пояснила Мельсендре, снова одарив его кокетливой улыбкой. – Видишь ли, этот маг крови на самом деле писарь и великий знаток геральдики, а также юридических документов. Свое прозвище он получил за удивительный дар создавать благородную кровь из ничего.

Мишель прожил у графа Бревина уже три года, когда однажды ночью старый лорд тайно пришел в его спальню и, разбудив, показал бумагу, которая изменила все. Бревин сказал, что умение Мишеля обращаться с клинком будет потрачено без толку на должности простого стражника или наемника. Сказал, что у Мишеля редкий талант, а таланты надлежит поощрять и взращивать во благо империи. И наконец добавил, что если Академия шевалье принимает на обучение только отпрысков знати, так ведь некоторые знатные особы давно уже почили и не нуждаются больше в своих именах, а их души уж точно почтут за честь одолжить свой титул ради такого благого дела…

Лицо Мельсендре, не сводившей глаз с Мишеля, сделалось почти печальным. И он вдруг осознал, что молчанием отчасти выдал себя.

– Граф занес эту сделку в список денежных выплат, – надо сказать, он и впрямь заплатил немало. Должно быть, он чрезвычайно верил в тебя. – Женщина вздохнула. – И он был прав. Ты стал защитником Селины.

– Да. Я – защитник императрицы, а ты служишь Гаспару. Так почему же я до сих пор жив?

– Потому что мертвым ты превратился бы в жертву злодейского предательства, совершенного великим герцогом, – пояснила Мельсендре, вновь опускаясь на колено неподалеку от него. – Зато живым, да еще разоблаченным в подделке знатного происхождения, ты покрыл бы ужасным позором свою императрицу. Вообрази только: суд, публичная казнь, скандал… скандал, Мишель! Вот почему ты пока еще жив.

Удивительно, но женщина-бард, казалось, не очень-то рада своей победе. Напротив – улыбка ее поблекла, и, даже улыбаясь, она старалась не смотреть в глаза Мишелю.

– Я скорее умру, – сказал Мишель.

– Знаю, – кивнула Мельсендре и медленно вздохнула. – И это в любом случае будет большая потеря. Мне довелось повидать немало турниров, и я могу с уверенностью сказать, что ты прирожденный мечник. Аристократ ты или нет – какая разница? – Она с горечью покачала головой. – Я веду Игру лучше большинства придворных, а ведь я родилась от внебрачной дочери доярки и приехавшего на побывку солдата. Все это ложь, и лгут нам затем, чтобы мы знали свое место.

– Возможно. – Мишель с деланым равнодушием пожал плечами. – И тем не менее мы добились своего.

Мельсендре снова одарила его грустной улыбкой:

– По крайней мере, ты служишь хозяйке, которой небезразлична участь простолюдинов. Что правда, то правда. Говорят, она принудила университет принять на учебу не то что простолюдина, но и эльфа… Ах вот оно что!

Вся грусть Мельсендре вмиг испарилась бесследно, и на лице ее вновь заиграла улыбочка сытой кошки. Мишель проклял себя за то,

что вздумал завести разговор с орлесианским бардом и надеяться, что сможет сыграть на ее сочувствии. Леденящая волна удушливого страха накрыла его с головой, но он сумел сохранить на лице бесстрастное выражение.

– Что именно? – ровно осведомился он.

– Я уже говорила, что выросла на сельском хуторе. – Мельсендре с непринужденной фамильярностью придвинулась уже совсем близко к Мишелю. – Тоска там была смертная, оттого я и сбежала при первом случае. Нашла себе новую жизнь и новое имя. Уж ты-то меня понимаешь. – Она игриво ткнула его локтем в бок. – И все-таки кое-что из той прошлой, сельской жизни я помню до сих пор. Если случить белую корову с черным быком, телята родятся с черными и белыми пятнами. Если серую кобылу покроет черный жеребец, жеребенок у нее будет серый… однако со временем может произвести на свет черного отпрыска. Как будто в крови у него остается толика черного цвета. Так бывает у коров, лошадей… да, в общем-то, у всех.

Она знает…

– Но, – продолжала Мельсендре все тем же светским тоном, словно обсуждала погоду, – если человек сойдется с эльфом, их потомок будет только человеком. Ни острых ушей, ни больших красивых глаз – самый обыкновенный человек. Отличить его от других людей невозможно. – Она искоса глянула на Мишеля и добавила: – Если только он сам себя не выдаст.

Мишель судорожно сглотнул.

– Гаспар хотел убрать тебя со сцены, а потому приказал раскопать все, что можно будет использовать против тебя. Но при этом велел не убивать тебя, если только не возникнет крайняя необходимость. Такой благородный. – Мельсендре ухмыльнулась. – Он был бы вне себя от восторга, узнав, что ты простолюдин с фальшивым титулом. Представляешь, что станет с придворными лизоблюдами Селины, когда я расскажу ему, что ты еще и сын остроухой шлюхи?

Она произнесла эти слова жеманно, с загадочной пикантной улыбочкой. Довольная собой, она явно позволяла Мишелю молить о милосердии либо же предложить ей сделку получше. Или же вновь играла с ним, стремясь выудить больше подробностей, как то в обычае у хорошо обученных шпионов и интриганов.

Сэр Мишель со всей силы ударил Мельсендре лбом в лицо. Когда женщина-бард завалилась набок, он перекатился на спину и, рывком подав связанные руки вниз, протащил их под согнутыми ногами. Вскинув руки над головой Мельсендре, он захлестнул веревкой ее шею и затянул петлю. Крик боли, вырвавшийся у нее, превратился в невнятное клокотание.

– Я сэр Мишель де Шевин! – процедил он, сильнее натягивая петлю.

Из последних сил Мельсендре выдернула из ножен на бедре кинжал. Но не успела она пустить оружие в ход, как Мишель дернул руки вверх, а затем резко обрушил вниз, ударив Мельсендре головой о земляной пол. Женщина обмякла, и он повторил удар, снова и снова.

– Я сэр Мишель де Шевин!

Он выдернул кинжал из ее ослабевшей руки и стремительно рассек свои путы. Миг спустя он, освободившись, уже стоял над Мельсендре.

Женщина-бард еще дышала.

– Я сэр Мишель де Шевин, – повторил он и, опустившись на колено рядом с Мельсендре, одним точным ударом кинжала прервал ее жизнь.

Когда он выпрямился, на склад уже явились люди Гаспара.

Бриала выросла, веруя в Создателя и живя согласно Песни Света. Большая часть этой веры была безвозвратно утеряна, когда кровь ее родителей пролилась на пол библиотеки, и хотя Фелассан неохотно рассказывал Бриале об эльфийских богах, она втайне стала почитать Андруил, богиню охоты.